случиться… но, как правило, ничего не случается. Воздух полон любви – молодой любви парней и девушек, старческой любви к природе… Но потом наступает короткая ночь, и все.
Начинается обычная жизнь.
Билл и Герлоф расстались на перекрестке.
– Оставь телефон, – сказал Герлоф. – Мы как раз задумали починить ту самую шлюпку, так что к концу лета, глядишь, и порыбачим.
– С удовольствием… Кстати, здесь еще есть старые американцы, они тоже с удовольствием. Если место найдется…
– Почему бы нет, – сказал Герлоф. – Хотя… что касается большого общества… в общем, я предпочитаю птиц.
Лиза
Через полчаса праздник закончился. Музыканты закончили песенкой про трех старушек из Нуры, которые собрались на ярмарку покататься на карусели, но перессорились и опоздали. После этого публика повыла в небо, похлопала, потопала и стала расходиться.
Музыканты выдохнули с облегчением, посмотрели друг на друга и начали собираться. От танцев остался только круглый след притоптанной травы. Лиза тоже выдохнула и сняла гитару.
– Хорошо работаешь, – одобрил певец.
– Спасибо.
Он кивнул в сторону поселкового ресторана:
– Ты вроде собираешься играть летом в их кабаке?
– Немного… в основном в «Эландике». В ночном баре. – И тут же вспомнила самое важное: – А как с деньгами?
– С деньгами?
– С кем говорить насчет денег?
– Только не с нами, – быстро сказал певец.
– Поговори с Клоссами, – успокоил ее аккордеонист из Лонгвика.
Да, конечно. Она сразу вспомнила – в агентстве ей назвали именно эту фамилию.
– Вон они стоят. Вероника и брат ее, Кент. Они и заказывали музыкантов.
В стороне стояла группка людей – четверо взрослых и трое подростков. Вид довольный, как и у всех, кто побывал на празднике.
Она положила гитару в свой «пассат» и вернулась. Только сейчас пульс немного успокоился, поездка и впрямь вывела ее из равновесия. А теперь она свободна. На сегодня – никакой музыки.
Только деньги, прошептал в голове Силас. Только деньги.
Лиза подошла к Клоссам и улыбнулась самой широкой профессиональной улыбкой, на какую была способна.
– Вероника Клосс? – обратилась она к молодой женщине. – Я Лиза Турессон, вы звонили…
Та, будто защищаясь, подняла руку. В ярких зелено-голубых глазах мелькнула улыбка.
– Это не я, – сказала она на ломаном шведском. – Я не мадам Клосс. Я Паулина.
Что за акцент? Какой-то восточноевропейский… импортируют дешевую прислугу, подумала Лиза, и почему-то ей стало не по себе.
Подошла вторая женщина – лет сорока, не меньше, но ни единой морщинки. Только рот словно бы взят в улыбчивые скобки.
– С праздником, Лиза, – сказала она. – Это я и есть Вероника, остальные
