ты – как художник, только пишешь не красками, а словами. Они улетают, и остается лишь чистый холст. Но у тех, кто дослушает до конца, навсегда запечатлеется в памяти созданная тобой картина. Я не знаю никого, кто может сравниться с тобой, ни у кого нет твоих знаний, твоего таланта.
– Да уж, талант! Даже не смогла покрыть расходы на…
– Слушай, не надо вечно поминать старую историю с бабушкиным магазином, – перебила ее Моник. – Его пришлось закрыть, потому что ты невероятно упряма. Положись ты на свою интуицию и отступи от древних правил Лючии, все было бы иначе. Ты и сама все знаешь. Мы столько раз это обсуждали. Не понимаю, как ты могла слушать бредни этого Маттео и считаться с ним. Максимум, чему он мог тебя научить, – это накрыть на стол.
Моник фыркнула и огляделась. Она была на взводе, в ее голосе слышалось раздражение.
– Ты никогда ничего не решала, ты просто терпела. Ты меня знаешь, я всегда говорю как есть. Обоняние – это твой дар. И точка. Духи, которые ты сделала для меня и для мамы, были удивительными, такие не повторить. В мире ничего не изменилось: каждый клиент требует уникальный аромат, который отразил бы его индивидуальность.
– Ты умеешь то же, что и я, – упрямо возразила Элена. – Мы вместе учились, вместе делали духи.
Она отошла к металлической стойке, на которой были выставлены флаконы разных размеров и форм. Стекло и хрусталь точно оживали под лучами света, падающими на грани флаконов.
– Все это так, но не я выросла в парфюмерной лавке. Это твоя семья – не моя – веками занималась изготовлением духов. Разница между мной и тобой – как между небом и землей.
Да, пожалуй, разница была немалой.
Моник росла как все нормальные дети: родители, брат, сестры, школа, дом, университет, ухажеры и, наконец, любимая работа. У нее всегда был выбор.
У Элены в каком-то смысле он тоже был. Она выбрала самый простой путь: покорность. Она потакала просьбам бабушки, делала все, что могла. Она пошла учиться на парфюмера и прилежно занималась своим делом. Но где-то в глубине ее души поселилась боль. Она разлюбила духи и принялась копить обиду и злость. Иногда бывает, что мы сами последовательно и самозабвенно раздуваем обиды до невероятных размеров, перекладывая на других ответственность за наши проблемы.
– Знаешь, что сказала мне бабушка перед смертью? – Элена помолчала, а затем, осмелев, поскольку подруга не перебивала, продолжала: – «Следуй тропою аромата, не сходи с нее!»
– У Лючии было не все в порядке с головой, – ответила Моник.
Губы Элены сложились в едва заметную улыбку.
– Несмотря на болезнь, ее голова оставалась ясной до самого конца. Все, что она делала или говорила, строго соответствовало ее планам. Лючия была одержимой, как и все женщины Россини, включая мою мать. Духи всегда были для нее на первом месте.
Элена замолчала. Она нащупала руку Моник и крепко ее сжала.
– Я закрыла лавку, потому что хотела жить нормальной
