style="font-size:15px;"> – Просто-таки проклятая лавка какая-то, – заметил Курт. – На таком количестве смертей не всякое темное капище строилось.
– Что вы, майстер инквизитор, брат тут никоим образом не замешан! – как-то совершенно по-женски всплеснул руками гигант. – Он, конечно, грех на душу взял, душегубство совершил, но лишь одно; канцлер[21] по собственной вине погиб. Шел вечером домой, сильно подвыпивши, и с мостика-то в воду того… опрокинулся. Кто поблизости был, выловили его, попытались откачать, но где там… Пока был в бессознании – наглотался воды и преставился. Так вот и остались из свидетелей только судья да та женщина. И вот когда я явился с новым завещанием, судья заявил, что впервые его видит, а свидетельница лжет. Не то чтоб ему сразу поверили, хотя и было его слово против слова какой-то старой вдовы; нет, назначили еще одно слушание, чтобы во всем разобраться… А дальше – все как в протоколе записано: сперва судья Юниус ей угрожал, потом она пошла к моему брату, чтобы устыдить нечестивца, и там-то он ей в обед отравы и подсыпал. Официум начал расследование и… Вот, – уныло развел руками Клотц. – Оказалось, что и брат мой виновен, и его супруга была в курсе задуманного, и оба сына – все они на семейном совете одобрили убить славную женщину за место на рынке… Я тогда пожалел уже, что начал это дело; не хватайся я так за эту и впрямь проклятую лавчонку – не подтолкнул бы брата ко греху.
– Я уже вам говорил, Вилли, – вмешался доселе молчавший Ульмер, – всякий сам отвечает за себя. И в грехах вашего брата вам себя винить не должно.
– Все ж родная кровь, – снова вздохнул хозяин дома. – И кто ж знал, что оно так обернется…
– Вот именно, – наставительно произнес молодой инквизитор. – Никто не мог знать, а уж вы – тем паче. Потому перестаньте уже казнить себя. За собственную душу он и должен держать ответ сам; уже ответил перед людьми, а после – и перед Господом.
Клотц понуро кивнул, опустив глаза и пробормотав что-то неразборчивое; Курт расслышал печальное «но всё равно…» и кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Все то же самое вы рассказали и inspector’у? – спросил он, когда хозяин снова поднял к нему взгляд. – Он заходил к вам и интересовался подробностями дела. Вы рассказали ему то же, что и мне сейчас?
– Да, майстер инквизитор; только он спросил еще, что случилось с дочкой судьи и кто из магистратских занимался его делом.
– И что с дочкой?
– Так удавилась бедняжка. Она ведь до последнего полагала, что отца оговорили, что он ни в чем не виновен, а уж когда все разъяснилось, когда он сознался, когда соучастника нашли… Ее никто не доводил, – поспешно уточнил Клотц. – Не подумайте, майстер инквизитор. Никто ей не тыкал в глаза отцом-преступником, напротив – жалели, соболезновали, спрашивали, не надо ли помочь чем; она ведь со смертью отца совсем одна осталась, без средств к существованию… Но она ни с кем не общалась, всех сторонилась; а в день, как судью казнили, –
Канцлер городского рата также исполнял обязанности нотариуса.
