понятным, – заметил Курт. – Даже странно, что девица оказалась ни при чем… Ты знаешь, где ее дом?
– Покажу, – кивнул молодой инквизитор, – хотя убежден, что время будет потрачено напрасно: не желая никого задеть, замечу, что не при ее… уме и сообразительности оказаться в соучастниках. Я говорил с нею и уверен, что ее никто не ставил в известность.
– Полагаю, что ты окажешься прав, – согласился Курт, когда, распрощавшись с хозяином, они вышли под яркое летнее солнце, – однако для полноты данных все-таки следует с нею пообщаться. Если Штаудт не говорил никому о том, что намерен ее посетить, это значит лишь то, что он об этом не говорил, как и то, что его там не видели посторонние, значит, что его там не видели; и даже окажись девица и впрямь невинней всех невинных – если пропавший inspector побывал там, это даст мне след в его поисках. Сожалею, Петер, но доказательство вины либо невиновности Официума – не моя цель и не моя работа; вскоре в кураторском отделении решат, кого направить на смену убитому, он этим и займется; если мне удастся что-то выяснить попутно с моим собственным расследованием – слава Богу, если же не сложится…
– Я понимаю, майстер Гессе, – вздохнул Ульмер с вялой улыбкой. – Но я именно на это и уповаю. Не зря же ходят о вас легенды, и мне думается…
– Дай-ка я кое-что тебе объясню, – утомленно вздохнул Курт, не дав ему договорить, – дабы избавить тебя от неоправданных упований. Тебе приходилось наблюдать за тем, как происходят выборы в магистрат? Представители гильдий и знатных семей внезапно начинают совершать до крайности добрые дела для блага города, но все равно больше говорят, чем делают; о многих из них начинают расползаться слухи, в которых оные представители описываются так, что Ангелам Господним остается лишь завидовать… Полагаю, для тебя не новость, что девять из десяти таких рассказов – не более чем преувеличение, и это в лучшем случае? Это работа на публику, от которой зависит их продвижение, наработка репутации, от которой зависят голоса. Попросту эта маленькая res publica[22] становится для них полем личной деятельности.
– Я все это знаю, – кивнул Ульмер настороженно, – но не хотите же вы сказать…
– Именно что хочу. Когда государство ведет войну, вовремя доставленная и публично оглашенная ободряющая relatio[23] поднимает дух подданных, вселяет в них надежду, сообщает имена героев… Если требуют обстоятельства, деяния героев можно преувеличить, успехи превознести, а надежды тем самым – приумножить. Король и его ближний круг будут знать, что происходит на самом деле, но для публики порой важнее не вся правда, а та самая надежда; здесь, Петер, и проходит тонкая граница в понятии «publicus»[24]: где кончается государственное, а где начинается общественное – решается на месте и по обстоятельствам. Так вот, в случае, когда нужна надежда и нужны герои, – эта самая relatio publica[25] будет, как и в случае с выборами в магистрат, несколько не соответствующей действительности.
– Вы скромничаете, майстер Гессе, – уверенно
Государство; оно же – «общее дело», «общественное дело» (
Донесение, сообщение, доклад (
Государственный; оно же – «общественный» (
Публичное (общественное) сообщение (
