будет долго; дела по хозяйству необходимые сделаны, жена, ребята, сам он – все вместе, все одним теперь заняты. Грибы в бочке помокли немного, и сколько бы их ни было, а до последнего кажется, что ещё ой как много: всплывают они, на поверхность рвутся, лёгкие потому что. И запах от них идёт… Михаил Палыч любит крепкие, предосенние запахи – как чеснок пахнет, укроп, и вот грибы какой запах имеют. Надёжный, сытный, придающий уверенность.
А потом постоят дня три, обязательно чтоб под гнётом и чтоб воду менять, выйдут горечь из них, яд, и можно солить…
Обошёл Михаил Палыч сопки. Хорошо, что не рубаху под штормовку надел, а свитер. Снял его, завязал узлом рукава и ворот – получился мешок. А ведро уже с горкой. Испачкается свитер, конечно, жена заворчит… Маслята, на то они и маслята, что скользкие, будто обваляли их в масле; а молоденькие-то какие! На многих снизу и пленочка ещё не лопнула. Да, Люда, скорее всего, мариновать таких красавцев захочет. Дело её. Маслята и обабки сдаст Михаил Палыч ей: на твоё, мол, усмотрение. А с остальными – сам.
Помаленьку стал возвращаться к деревне. С тихим счастьем представлял, как увидят его соседи с такой добычей, как всполошатся, побегут по его следам. Может, и больше наберут, но не в этом дело. Главное – он первый нынче, он грибной сезон открыл…
В осинничке по пути подобрал несколько подосиновиков. Они навроде обабков, только шляпка у них рыжеватая и ножка на срезе быстро синеет. Вот ещё на жарёху добавка.
После осиновой рощицы лес совсем пошёл смешанный. Тут и сосны, и ель кое-где, берёза, кусты всякие, ивняк даже, черёмуха. Солнца мало, трава чахлая, прогалины попадаются редко. Такие места любят волнушки. Так и есть. Мало, правда, но оно и понятно – ещё им не срок. Им заморозочка надо, когда листва полетит. Волнушка – позднего августа гриб. Но всё ж таки есть мала-мала. По краю шапки нежная у них бахрома, а на самой шляпке волны – загляденье просто. У рыжика тоже волны, но нечёткие, сливаются одна с другой, рябят, а у волнушки – оттого и волнушками гриб этот назвали – точно бы кто наслюнявленным оранжевым карандашом расчертил. Не шляпка, а картина целая.
Н-да-а, полный набор почти получился. Как в сказке какой или во сне. Вот бы груздя ещё настоящего… В те места и идёт теперь Михаил Палыч, приберёг на конец. Начал с лёгкого, с так себе грибка – с сухого груздя, а закончить поход мечтает царём грибов. Тьфу, тьфу, тьфу, загадывать здесь нельзя. Есть – есть, нет – и ладно. И так вот – грех жаловаться… Эх, а хотелось бы хоть один найти, для души. Поверх горки на ведре его так положить…
Снова ложки́. Лес всё смешанный, густой, земля мшистая. То ямки, то бугры, рытвины… Надо теперь очень внимательным быть. Груздь, он гриб капризный, ему, такому, и положено капризным быть. Красив он не волнами какими-нибудь, не цветом весёлым, как рыжик, и не вкусом славится даже, а есть в нём что-то, чего у других грибов нет. Сильный он. В руку возьмёшь и чувствуешь – груздь. А когда кочку вдруг заметишь, где он сидеть может, так душа ойкнет и замрёт, и
