в ЦК ПОРП. Начиналось заседание.
Заседание Президиума Объединенной рабочей партии Польши проходило очень бурно и в нашем присутствии. Мы тоже подавали реплики, которые не смягчили напряжения, а еще больше подливали масла в огонь. Правда, все, кто высказывался, говорили о сохранении дружеских отношений с СССР. Особенно на меня сильное впечатление произвел товарищ Завадский. При всех сложностях он оставался нашим самым ближайшим другом. Так он и умер, оставив глубокий след в памяти как верный друг Советского Союза.
Товарищ Гомулка к нему относился без уважения, это мне было понятно. Завадский занимал не последнее место в руководстве, поэтому Гомулка понимал, что в его аресте был виноват не только Берут.
Особую позицию на том заседании занял Циранкевич. Он тоже высказывался за сохранение дружеских отношений, но выражал это как-то по-особому. Он полностью ориентировался на Гомулку и осуждал прежнее руководство, в котором сам состоял, но руководящей роли не играл, не имел влияния.
В общем, беседа проходила очень бурно. Прямо стоял вопрос: за Советы поляки или против? Разговор шел грубый, без дипломатии. Мы предъявили свои претензии и требовали объяснения действий, которые были направлены против СССР.
Войском Польским командовал Маршал Советского Союза Рокоссовский[197]. Он считался у них просоветским человеком. Да так оно и было. Сам поляк, он больше был советским человеком, чем польским. Выдвинули его министром обороны Польши по просьбе Берута. Сталин при мне предложил Рокоссовскому занять пост министра обороны Польши. Тот категорически отказывался: «Я воин Советской Армии, в Польшу ехать я не хочу». Сталин стал его уговаривать. Наконец, договорились, что Рокоссовский получит польское подданство, но сохранит и советское гражданство, и звание Маршала Советского Союза. Только на этих условиях он согласился уехать и принял там пост министра. Поляки присвоили ему звание Маршала Польши.
В перерыве заседания, во время обеда, мы получили информацию от Рокоссовского, что войска, подчиненные Министерству внутренних дел Польши, приведены в боевую готовность и стянуты к Варшаве. «За мной, – говорил он, – установлена слежка, я и шагу не могу сделать, чтобы это не стало известно министру внутренних дел».
Нужно было иметь в виду, что министр сидел вместе с Гомулкой в тюрьме и, естественно, был целиком на его стороне. Слова Рокоссовского еще больше возбудили наши подозрения. Уже звучали открытые требования выслать Рокоссовского назад, в СССР, так как ему нельзя доверять, он проводит антипольскую политику.
Министр внутренних дел направлял все акции против Советского Союза. Это конкретно выражалось и в приведении польских воинских частей в боевую готовность, и в слежке за Рокоссовским, и в бешеной травле советских специалистов в Польше. Вот на такой волне приходил Гомулка к руководству. А антисоветская волна и у нас создала соответствующее настроение, хотя мы и считали, что это все-таки
РОКОССОВСКИЙ К.К. был министром обороны Польши в 1949–1956 гг.
