навести порядок. Дворник откровенно прикидывался дураком, делал вид, что ничего не понимает, не знает, как ему поступить, что вообще он человек темный, ни к чему не приспособленный, и даже сделал попытку удрать, но участковый проявил твердость.
– Слушай, ты! Хмырь болотный! Исполняй, когда тебе говорят, а то я тебе обещаю – будем встречаться чаще!
– А я что, я ничего…
– Засыпь кровь песком, песок сгреби и унеси. Потом это место окати водой. Понял?
– Так ведь песок найти надо!
– Помочь? – с тихим бешенством спросил участковый.
– Справимся, – недовольно проворчал дворник, но все сделал быстро, хотя не переставал чертыхаться – дескать, убирать прилегающие улицы в его обязанности не входит.
– Слушай, ты! Хмырь! Если хочешь, я тебя добью твоими же обязанностями! Ты у меня сделаешь двор образцовым, понял?!
– Ладно-ладно… Разошелся, понимаешь, как холодный самовар…
Подъехавшие оперативники из управления внутренних дел бросились искать свидетелей, спрашивать о подробностях, но ни от кого толком ничего добиться не могли. Кто ушел, не желая связываться, кто промолчал, охваченный необъяснимым страхом, а кто про себя решил, что уж если хлопнули мужика, то за дело. Но нескольких оплошавших свидетелей все-таки удалось уломать – дали они свои телефоны, позволили записать фамилии, согласились побеседовать со следователем, хотя сразу предупредили, что видели мало, помнят и того меньше, а уж судить о случившемся им и вовсе не дано.
Через полчаса уже новые прохожие, конторские, более нарядные и ухоженные, торопились мимо этого места. И никому в голову не приходило, что сыроватое пятно на траве совсем недавно, еще этим утром, было Николаем Пахомовым, неплохим парнем, но уж больно самолюбивым и обидчивым. Примерно через полчаса в кабинете прокурора Анцыферова раздался звонок. Хотя звонили по прямому, он выждал три-четыре звонка и лишь потом поднял трубку. Звонил начальник городской милиции генерал Колов.
– Издалека к телефону бежал? – спросил усмешливо.
– Дай отдышаться, – ответил Анцыферов.
Человек, который постоянно слышал бы их разговоры, наверняка заметил бы некоторую странность – они не здоровались и не представлялись, сразу узнавая друг друга по голосу, по той доверительности, которая с некоторых пор установилась между ними. Это было удобно – посетители в кабинете, если таковые и оказывались, никогда не знали, с кем разговор, о чем. Но сегодня их кабинеты были свободны от посторонних и оба могли говорить откровенно.
– О происшествии знаешь? – спросил Колов.
– А что случилось?
– Убийство. Мне только что доложили.
– Утром? – удивился Анцыферов.
– Да, действительно, – согласился Колов. – По-моему, у нас такого еще не было.
– Кого? Как? За что? Уж если ты решил позвонить, то, очевидно, что-то из ряда вон?
– Убит
