великому повелителю хуннов всех, кого ты перечислил?
– Ты не предашь! – перепуганный юноша смертельно побледнел.
– Я этого не сделаю, потому что поклялся сам себе держать в тайне все то, что придется мне услышать! И на эту тайну я имею право, так как заговор ваш грозит гибелью не Аттиле, а лишь одним вам. Ты в этом сомневаешься, отважный Дагхар? Все, названные тобой, даже если бы они были вдесятеро сильнее, и то не в состоянии отделить ни единой щепы от тугого ярма, надетого Аттилой на шеи наших народов. Вы все погибнете, если ныне не послушаете моего предостережения. В открытом сражении его никогда не победить. Но против небольшого ножа в слабой руке от того, от кого не ожидаешь, бессильна самая крепкая броня, а яд, незаметно подсыпанный в напиток любви…
За столом установилась зловещая тишина – столь последние слова гепида не вязались с тем, что он говорил им ранее. Выходит, если кто-то иной устранит Аттилу, то гепид выступит на их стороне.
– Что застыли? – Ардарих мрачно усмехнулся. – Веселитесь, кричите здравницы в честь нашего вождя, как кричат и поступают другие. Иначе вы не доживете и до конца этого пира…
Его улыбка говорила, что их жизни им еще пригодятся после того, как… А до того, как… еще надо дожить…
Повинуясь указующему знаку ладони Аттилы, поочередно вставали военачальники, подняв кубок с вином, произносили тосты.
И каждый из них неизменно начинал свою речь с прославления своего славного вождя – сына Тэнгрэ – и завершал пожеланием силы и могущества для побед в предстоящих сражениях.
И у всех на языке только Рим. Рим! Рим!
От этого величественного города не должно остаться камня на камне! Столица империи, которая мечом подчинила себе столько государств, ввергла соседние народы в рабство, сама превратилась в гнездо разврата и погрузила народы в пучину крови и слез, должна быть разрушена!
Гибели Рима желают короли многих государств. Все они с надеждой смотрят на Аттилу. От его единственного слова зависит ход Истории…
Спустя многие века никто и не вспомнит, глядя на развалины, кто строил Рим. Но имя того, кто разрушил Вечный город, а его разрушил Аттила! – с восхищением будут передавать из поколения в поколение…
Разгоряченные предметом волнующего их кровь разговора, вожди племен и народов тревожили покой своих спящих в ножнах мечах, то и дела прикасаясь к их рукояткам.
Но вот Аттила встал, и гул в зале мгновенно смолк. Вождь хлопнул в ладоши, и откуда-то появился главный акын – Баянчи.
С огромной головой, небольшим кряжистым телом и невероятно короткими и безобразно кривоватыми ногами, акын, казалось, не шел, а катился. По залу украдкой пробежался сдавленный смешок.
Безобразный уродец, чьи глаза из-под низко посаженных густых черных бровей полыхали подобному дьявольскому пламени, считался в последние годы самым приближенным к Аттиле человеком.
Он исполнял
