по жезлу: в правой руке – белый жезл из слоновой кости, в левой – из черного дерева. Когда подходившие к трону люди приветствовали женщину, она указывала им то белым жезлом правой руки на белую дверь, на дверь света и смеха, то черным жезлом левой руки на угольные двери мрака и стонов. Тогда одни люди шли в одну сторону и вступали в свет, другие – в другую и погружались во мрак. Между тем еще группа людей вышла из воды. Я узнал их. Тут находились Унанди, мать Чаки, моя жена Анади, сын мой Муса, а также остальные мои жены дети вместе со всеми бывшими у них людьми. Они остановились перед лицом Небесной царицы, которой Умкулункула поручил охранять зулусский народ, и громко воззвали:
– Хвала Инкозацане зулусов, хвала!
Инкозацана указала им светлым жезлом на светлую дверь. Но они не двигались с места. Тогда женщина вдруг заговорила тихим, грустным голосом:
– Идите, дети моего народа, идите на суд, чего вы ждете? Проходите в дверь света!
Но они все медлили, и теперь Унанди сказала:
– Мы медлим, о, Царица Небес, медлим, чтобы вымолить правосудие над тем, кто умертвил нас. Я, прозванная на земле Матерью Небес, больше всех прошу этого!
– Как его имя? – спросил снова тихий, страшный голос.
– Чака, король зулусов! – отвечала Унанди. – Чака, сын мой.
– Многие уже приходили искать ему возмездия, – сказала властительница небес, – многие еще придут. Не бойся, Унанди, час его пробьет. Не бойся и ты, Анади, и вы все, жены и дети Мопо. Повторяю вам, его час пробьет. Копье пронзило твою грудь, Унанди, копье вонзится в грудь Чаки. А вы, жены, дети Мопо, знайте, что рука, наносящая удар, будет рукой Мопо. Я сама направлю его, я научу его мстить. Идите же, дети моего народа, проходите на суд, ибо Чака уже приговорен.
Так вот что снилось мне, отец мой, вот какое видение посетило меня, когда, несчастный, я лежал среди костей и пепла своего крааля. Так было мне дано узреть Инкозацану Небес на высоте ее величия. Позже, как ты узнаешь, я еще два раза видел ее, но то было на земле, наяву.
Да, трижды удостоился я узреть лицо, которого теперь уже не увижу до своей смерти, потому что больше трех раз смертные этого лица не видят.
Утром, проснувшись, я пошел к шалашу королевских «сестер» и подождал, когда они пойдут за водой. Увидев Балеку, я тихонько окликнул ее, и она осторожно зашла за куст алоэ, и мы уныло взглянули в глаза друг другу.
– Злосчастен день, когда я послушался тебя и спас твоего ребенка. Видишь, каковы последствия этого. Погиб весь мой род, умерла Мать Небес, все умерли, а меня самого пытали огнем! – Я показал Балеке свою сухую руку.
– Ах, Мопо, я бы меньше горевала, если бы знала, что сын мой, Умслопогаас, жив! Да и меня ведь не пощадят. Скоро я присоединюсь к остальным. Чака уже обрек меня на смерть, ее только отложили. Он играет со мной, как леопард с раненой ланью. Впрочем, я даже рада умереть, так я скорее найду своего сына!
– А если юноша жив, Балека, что
