как всегда, на ночь завалю камень так!
Он ухватился за скалу, и она, как любая дверь, захлопнулась на выточенном природой стержне.
– Итак, – продолжал он, – я покинул крааль, и все провожали меня до реки. Она разлилась, и никто не решался переправиться.
– Ага, – кричали они, – вот и конец пути, маленький смельчак, сторожи теперь брод, ты, мечтавший владеть Стражем Брода, размахнись-ка палицей по воде, может, ты усмиришь волны!
Не отвечая на насмешки, я привязал веревкой щит к плечам, захваченный мешок обмотал вокруг тела, а к палице прикрепил ремень и взял его в зубы. Потом я бросился в речку и поплыл. Дважды течение относило меня, и стоящие на берегу кричали, что я погиб, но я опять всплывал и наконец добрался до противоположного берега. Тогда оставшиеся на той стороне замерли от удивления, а я пошел вперед, направляясь к скале. Трудно, незнакомец, взбираться на ту скалу. Когда ты окрепнешь, я покажу тебе тропинку. Я одолел ее и в полдень добрался до леса. Тут, на опушке, я отдохнул и закусил провизией из мешка, так как нуждался в силах для борьбы с привидениями, если таковые существовали. Потом я встал и углубился в лес.
Высоки в нем деревья, странник, и настолько густы, что местами света не больше, чем в ночь новолуния. И все же я пробивался вперед, часто сбиваясь с дороги.
Изредка из-за верхушек деревьев выглядывала фигура серой каменной женщины, сидящей наверху горы Призраков, и я направлялся к ее камням. Сердце мое сильно билось, пока я так бродил в темноте леса, среди ночной тишины, я все осматривался, не следят ли за мной глаза Аматонго. Но нет, духи не попадались, только изредка большие пятнистые змеи выползали из-под моих ног. Быть может, это и был Аматонго. Временами мелькал серый волк и прокрадывался между деревьями, следя за мной. А в больших ветвях глубоко, точно женщина, вздыхал ветер.
Я подвигался вперед, напевая и стараясь ободрить себя. Наконец деревья поредели, местность стала повышаться, и опять блеснули небеса.
Но я утомил тебя рассказом, отдохни до завтра, и там я докончу его. Скажи мне только свое имя.
– Имя мое Умслопогаас, сын Мопо! – ответил он. – Когда ты кончишь твой рассказ, я начну свой. А теперь давай слать!
Галази вздрогнул. Услыхав имя гостя, он смутился, но ничего не сказал. Они легли спать, и Галази закутал Умслопогааса шкурами лосей. Сам Галази был такой крепкий, что улегся без всякого покрывала на голой скале.
Так почивали они, а вокруг пещеры выли волки, чуя кровь человеческую.
Глава 13. Галази покоряет волков
– Теперь слушай, Умслопогаас, сын Мопо! – продолжал на другой день Галази. – Пройдя через лес, я добрался как бы до колен каменной колдуньи, сидящей вон там высоко и целые века выжидающей конца мира. Здесь уже весело играло солнце, здесь бегали ящерицы, порхали птицы, и хоть опять наступал вечер – я ведь долго бродил по лесу, я уже больше не трусил. Я влез на крутую скалу, поросшую мелким кустарником,
