когда Василий Пелепелицын с послом Хасимом были на полдороге к Москве. Ногайцы переправлялись через Волгу в районе Девьих гор. Когда часть их войска перебралась на плотах на левый берег и, дожидаясь лошадей, оказалась пешей, по ним и ударили из засады казаки. Как всегда, били из пушек и пищалей, затем, уже верхом, резали ногайцев саблями и добивали пиками. Пеший ногаец – слабый ногаец. Другие степняки, только ещё вышедшие на плотах на реку, выли от бессилья, глядя на побоище. Но что толку! Это была крупная военная вылазка, продуманный стратегический манёвр, лихая месть за убиенных русских! Иван Кольцо и Богдан Барбоша ради такого предприятия созвали всех казаков со Средней Волги. Всех малых атаманов пригласили под свои широкие крылья! Шестьсот ногайцев перебили казаки в тот день, трёх мурз взяли в плен. Другие ногайцы так и остались на том берегу – кусать локти и ждать подкрепления. Полтысячи человек русского полона освободили казаки.
– Эх, – сетовал Иван Кольцо, глядя на связанных ногайских князьков, напуганных, злых, горящих ненавистью, – нет с нами Ермака и Матюшки! Вот бы Мещеряк порадовался этой сече! Никакой ливонец столько радости не принесёт казачьему сердцу, как эти вот степные морды!
Богдан Барбоша кивал, соглашаясь с Иваном. Их боевые товарищи – Ермак и Мещеряк – сейчас служили царю верой и правдой и сражались где-то в далёкой Ливонии – с немцами-рыцарями, поляками, литвой и многочисленными их союзниками. Позвали казаков – и они пошли! Один Матвей Мещеряк никогда бы не отправился в те далёкие края, не оторвался бы от Волги, но он всегда был правой рукой своего старшего товарища – Ермака Тимофеевича. Дал когда-то клятву спасшему его Ермаку – и теперь всегда был с ним.
– Как зовут? – спросил Кольцо у ногайца.
Этому степняку понадобился переводчик – не овладел ещё языком тех, кого считал своими рабами.
– Мурза Учмур, – сквозь зубы процедил ногаец.
– Что скажешь, Богдан? – спросил Иван Кольцо. – Не поменял бы ты на ливонца эту прокопчённую харю? – Атаман поставил ногу на плечо молодого мурзы и пнул того – опрокинул навзничь. Ногаец захрипел от злости и обиды. – Этого степного волчонка? Душегубчика ордынского?
– Да ни за что, – кивнул атаман Барбоша. – Ногайцев ловить в родных краях – оно веселее!
– Эй. – Иван обернулся к своим казакам. – Ванька Юрьев! Митька Бритоус!
Двое друзей, препоясанные саблями и кинжалами, были тут как тут.
– Что, атаман? – спросил огненно-рыжий Юрьев с золотой серьгой в ухе.
– Возьмётесь вот этого мурзу в Москву отвезти? Показать царю, кому он поверить решил? С кем он дружбу надумал водить? Да ещё рассказать, сколько этих волков мы положили на этом вот берегу и какой полон добрых христиан отбили?
Рыжий Юрьев и чернявый Митя Бритоус переглянулись.
– Как скажешь, атаман, так и сделаем, – согласился за обоих Иван Юрьев. – И расскажем, и покажем. Пусть царь порадуется!
– Добро, –
