я так и поступлю, – погрустнев, согласилась Локуста.
– К тому же этот парень умер легкой смертью: в одно мгновенье, без жалоб, без агонии. У него уже не было головы, а пульс еще был ровный.
Недолго подумав о чем-то своем, Авл Вителий снова протянул колдунье правую руку и повторил вопрос:
– Итак? Ты будешь предсказывать мне будущее?
– Иди за мной, – ответила колдунья и стала подниматься по ступеням к столу, на котором горел светильник.
Усевшись в кресло, она минут пять внимательно изучала ладонь Вителия. Все это время в комнате стояла тишина, не нарушаемая ни единым звуком. – Ты не лишен самых тяжких пороков… – наконец начала говорить колдунья.
– Я знал, что ты это скажешь. Но тут возможны и другие толкования: то, что ты называешь пороком, для меня может быть добродетелью, и наоборот…
– …и все-таки здесь написано, что тебе предстоит владеть империей.
Авл Вителий подскочил от неожиданности. Краска бросилась ему в лицо, он схватил обе руки колдуньи и растерянно спросил:
– Что?.. Что ты сказала?
– Разве ты не слышал? – невозмутимо произнесла Локуста. – Я сказала, что тебе суждено быть императором.
Вителий пошатнулся и еще крепче сжал руку женщины. Его лицо вдруг смертельно побледнело. В комнате вновь воцарилась тишина. Темно-каштановые зрачки Авла Вителия медленно скользили от одного предмета к другому, не задерживаясь на них, словно сын Луция ничего не видел перед собой.
– Ты не лжешь? – через некоторое время обратился он к гадалке. – Ты не ошибаешься? Это действительно так?
– Да, это так. Я не лгу и не ошибаюсь. Я не могу прочитать сейчас ничего, кроме того, что написано здесь.
Вителий порывисто припал губами к рукам колдуньи и стал горячо целовать их. Потом бросился ей в ноги и, обхватив колени, стал покрывать поцелуями края ее одежды.
– Какая честь! Как я люблю тебя! Я твой слуга во веки веков. О мудрейшая из женщин! О могущественнейшая!
– Ну, ну, поднимайся. Благодари или проклинай не меня, а судьбу, которой так угодно. Это ею написано, что ты станешь императором, и то, что властвовать ты будешь недолго, не доживешь до старости, вместе с империей ты лишишься жизни, и смерть твоя будет страшной.
С этими словами Локуста с жалостью взглянула на юношу, который, поднявшись на ноги, выпалил на одном дыхании:
– Какая разница? Не все ли равно, от чего умереть: старости, подагры, меча или яда? Быть императором, хоть на один год – вот что важно!
Он оторвал от пояса кармазиновый кошелек с десятью викториадами и, прибавив к нему дорогой перстень, снятый им с указательного пальца левой руки, протянул колдунье:
– Возьми, почтенная Локуста! Возьми и знай, что у тебя теперь есть самый преданный друг, готовый служить тебе всю жизнь.
Спустившись по лестнице, он взял с софы свой плащ, накинул его на плечи и направился к выходу. Уже взявшись за ручку двери, он задержался
