на своих детей, спящих в детской на первом этаже дома. Он наконец-то дает волю чувствам, не испытывая ни малейшего стыда.
Его дети почти ровесники девочкам, погибшим сегодня на площади. Невероятно. Но вместе с тем все это реально.
И Малин.
Малин, которая как раз в тот день хоронила мать. Кажется, это взрыв каким-то противоречивым образом помог ей собраться и выпрямиться. Она словно стала плотнее, отчетливее – происшедшее помогло ей справиться со своей бедой, выжить.
Юхан закрывает дверь в комнату детей.
Стоит в темной прихожей.
Кто бы ни был виновен в этом взрыве, мы должны задержать его или ее. Или их.
«Здесь проходит водораздел, – думает он. – Тот, кот совершает насилие по отношению к детям, нарушает наш общий человеческий контракт, и после этого контракт уже невозможно восстановить. Эти люди утратили право принадлежать к человеческому сообществу.
Почему люди идут в полицию? Почему я сам стал полицейским?
Всем известно, что я вовсе не такой мачо, как Вальдемар. И как Бёрье, кстати.
Но я люблю тонкую работу. Разобрать по косточкам людей и события. Покопаться в истории человеческой жизни. Увидеть закономерности, приведшие их к определенной точке в их жизни.
И четкость. Во всяком случае, в таких делах, как это. Потому что, если отбросить покровы, конфликт обнажается и становится предельно простым. Я – против тех, кто делает детям больно. Белое против черного. Все проще простого».
Бёрье Сверд спит.
Спит и Вальдемар Экенберг.
Они спят каждый на своей небольшой вилле, и их безмятежное дыхание объединяет их.
В постели у Бёрье спят его овчарки. Теперь он разрешает им забираться в кровать, с ними ему не так одиноко по ночам, и он замечает, что они тоже чувствуют себя более уверенно. И ему самому спокойнее от чуткого присутствия собак. Как будто они в состоянии не подпустить зло.
Бёрье сходил на службу в Домский собор – один из двухсот тысяч пятисот жителей города, пришедших туда. Стоя в самом конце, он смотрел на спины сидящих на церковных скамьях, видел мягкий, но мощный свет, освещающий лик Христа на алтаре, а лампады на стене заставляли камни петь, требовали чего-то от собравшихся, требовали справиться со страхом и паникой – об этом говорил и епископ.
«В такой момент особенно важно объединиться. Ни на кого не указывать пальцем, проявлять терпимость и не позволять страху руководить нашими поступками и нашим выбором. С верой в доброе начало в человеке мы победим зло!»
Тут Бёрье невольно фыркнул. Чем вера помогла Анне? Победила ли она злую болезнь?
Нет, конечно же.
Но почти до самого конца у нее была полноценная жизнь. Ей было тяжело и больно, однако каждый день он видел в ней неукротимую силу, желание жить и, возможно, веру в доброе начало в человеке.
Стоя в церкви, он думал о Малин.
Казалось, ее мучает, по сути, то же самое, что и Анну. И точно так же она борется, пытаясь видеть хорошее,
