старый друг их семьи отнюдь не проводит всю жизнь, сидя за письменным столом посреди комнаты, а где-то (тут перед взором Шелтона возникли ряды маленьких серых домиков) живет совсем иною жизнью, и там кто-то зовет его «Боб» – это открытие даже взволновало Шелтона. Боб! Вот это новость! Боб!.. Ну конечно, только так и могли его звать.
Зазвенел колокольчик.
– Это ваш дядюшка. – И снова в голосе старшего клерка прозвучала ирония. – Будьте здоровы, сэр.
И, словно выключив разговор, как выключают свет, он принялся писать, а рыжеволосый юнец провел Шелтона в огромную комнату окнами на улицу, где его ждал дядя.
Эдмунду Парамору было семьдесят лет. Среднего роста, с бронзовым, гладко выбритым лицом, он держался очень прямо; его седые шелковистые волосы были зачесаны набок и взбиты в виде кока над красивым, высоким лбом. Он стоял спиной к камину; в его манере держаться угадывались подвижность и легкость, свойственные людям, которые до старости не полнеют. В глазах его порою вспыхивал юношеский задор, хоть и видно было, что он немало пережил, а уголки рта неожиданно приподнимала улыбка. Комната была под стать хозяину – просторная, отнюдь не казенная и почти без мебели; вдоль стен не стояли несгораемые сейфы, на столе не высились груды бумаг; в единственном шкафу хранился полный комплект судебных отчетов, а на своде законов, в стакане с водой, красовалась одна-единственная пунцовая роза. Казалось, что владелец этой комнаты – человек рассудительно-великодушный, не мелочный, умеющий вникать в самую суть вещей, человек, перед улыбкой которого не могли выстоять мелкое шарлатанство и обман.
– А, Дик! Как здоровье матушки? – спросил он.
Шелтон ответил, что она вполне здорова.
– Скажи ей, что я все же решил продать ее восточные акции и вложить деньги в медь. Можешь передать, что это дело солидное.
Шелтон поморщился.
– Мама считает, что на свете нет несолидных дел, – сказал он.
Дядя устремил на него пытливый, пронизывающий взгляд своих страдальческих глаз, и легкая улыбка искривила его губы.
– Она неподражаема! – произнес он.
– Да, – повторил Шелтон, – она неподражаема.
Впрочем, перепродажа акций вовсе не интересовала его, дядя решал подобные дела так быстро и разумно, что Шелтону и в голову не пришло бы усомниться в его суждениях.
– Ну-с, займемся твоим контрактом.
Мистер Парамор трижды позвонил в колокольчик и в ожидании принялся ходить взад и вперед по кабинету.
– Принесите мне проект брачного контракта мистера Ричарда, – сказал он вошедшему рослому клерку, и тот через минуту вернулся, неся требуемый документ.
– Итак, Дик, – начал мистер Парамор, – насколько я понимаю, за невестой не значится никакого приданого. Почему?
– Я отказался от него, – ответил Шелтон,
