людьми. Они проявляли доброту к нему только ради Луизы, но он принимал все за чистую монету, за подлинное отношение к себе самому, и хотя вечеринка получилась достаточно веселой, я впервые увидела Луизу в том положении, из которого она не смогла потом выбраться.
Трудно описать, но это было вежливое сострадание со стороны окружающих. Словно у Луизы вырос горб или она лишилась ноги, а каждый из собравшихся слишком любил ее и потому делал вид, будто ничего не замечает.
Лорн сидел, забившись в угол. Болезнь к тому времени совершенно подкосила его, но мы ни о чем не догадывались. Фрэнк вел себя с ним грубо, имея наглость критиковать за исполнение им на рояле песен собственного сочинения. Но Лорн не отвечал на дерзости. Он просто сидел, чуть заметно дрожал и попивал шампанское из бокала, который кто-то сунул ему в руку.
Лорн выглядел таким несчастным, что я подошла и села рядом. А позже Луиза заявила, что ее пригласили ужинать в дом какой-то местной знаменитости, куда Фрэнк, конечно же, пригласил себя сам, пообещав, что жена непременно будет там петь, а он аккомпанировать.
Мы с Лорном тихо удалились и отправились в ресторан Сэма Исаака – не знаю, существует ли он до сих пор, где заказали рыбу и крепкое темное пиво. Причем мне пришлось потрудиться, чтобы заставить Лорна поесть. Он сидел напротив и продолжал дрожать. Поначалу никто из нас не упоминал о Луизе. Я знала: Лорн считался влюбленным в нее, но кто тогда не был таким? Любой встреченный Луизой мужчина почти сразу чувствовал на себе ее чары, и мне казалось, что Лорн едва ли знает мою подругу лучше, чем все остальные.
Он сидел и играл вилкой на тарелке с едой, то и дело перекладывая ее и глядя так, словно не понимал, что перед ним.
– Как он тебе показался? – спросила я, исчерпав все остальные темы для разговора, который так и не клеился.
Он отложил вилку и пристально посмотрел на меня. Теперь, когда мне уже приходилось видеть неизбежную смерть в глазах человека, я стала понимать, что шокировало меня выражение его лица и восклицание:
– О боже, Полли! Да смилостивится над ней Господь!
– Лучше поешь как следует! – чуть не рявкнула я на него, поскольку он напугал и смутил меня своей реакций. – Помяни мое слово, дружище, не за горами то время, когда вполне респектабельная женщина сможет так же легко разводиться, как и выходить замуж. Она устанет он него, соберет вещички и сбежит.
Он бросил на меня очень серьезный взгляд.
– Ты и в самом деле так думаешь? Если да, то ты еще более безнадежная маленькая дурочка, чем я полагал прежде.
– А разве ты сам думаешь иначе? – спросила я.
Мы с ним никогда не были способны обижаться друг на друга.
– Да, иначе. – Он сказал это так тихо и грустно, что я изумленно уставилась на него.
Я до сих пор часто вижу перед собой бледное лицо, крупный нос с высокой переносицей, придававший его чертам траурный вид, и сумасшедший блеск в глазах.
