уровень жизни, в тяжелой коммунистической действительности.
И в подполье… Это, конечно, шутка.
Как-то пришел Толик весь какой-то радостный, веселенький, как будто уже квартиру нашел и мне денег обратно приволок за ментов. Он долго загадочно молчал, как стойкий оловянный солдатик. Я просто ждала, когда его гордость и самомнение пересилит военную тайну. Его хватило ровно на два часа…
В восемь часов вечера, к ужину, Толик вызвал Наташку и отослал сразу за двумя бутылками. Накрыли стол. Наташка на ногу скорая, успела тютелька в тютельку. Налили. И тут он, лопаясь от гордости, объявил:
– Меня назначили третьим директором фестиваля Мастеров искусств, посвященного двухсотпятидесятилетию присоединения Казахстана к России!
Ну, мы, естественно, поздравили. Как-никак, третий директор! Это же надо! Третий! Не по счету количества прошедших фестивалей, а по значимости!
– Дурочки вы, – взялся объяснять он нам, – ничего не понимаете. Весь фестиваль будет проходить в Алма-Ате, а потом разделится на три части и разъедется по городам Казахстана. Мне достанется поездка на север, включая Байконур.
На нас слово «Байконур» произвело эффект выстрела. Но на космодром никого не пускают… Неужели нашего Толика подпустят к святая святых?
– Да! Я поеду туда вместе с министром культуры СССР (в то время им был товарищ Мелентьев). Вместе с ним буду лететь в самолете! Все время рядом! Представляете, на какую-то должность можно будет рассчитывать! В том же министерстве культуры!
– Конееечно! – подхватила я издевательским тоном, подмигивая одним глазом Наташке. – Вона мы какие! Высокие, умные, стройны-ы-ы-е!!!
– И красивые! А что! Прямо зам. министры, бля! – бахвалился Толик, принимая мои подколы за чистую монету и лопаясь от собственного «я». Он крутился перед зеркалом у нас на виду, подбоченивался и выставлял по очереди вперед тощую ногу.
«Может, тебе повезет, и ты попадешь на свой настоящий путь? Только не перепутай его с тупиком»… – хотелось сказать мне громко. Но я промолчала, потому что Толик все равно бы не понял. Ведь ему не важно, что в голове малость мякина, а гонору много. Несчастный понтярщик не видел прямых намеков и не понимал, что даже Наташка хмыкала от него в кулак…
Какая тут началась канитель! Перед отправкой мужа на гастролипришлось приводить в порядок весь его гардероб. Господи, за что?!
По величайшему блату мы прикупили два костюма в свадьбешном салоне. Из-за несоразмерности плеч, пятьдесят четвертого размера, и зада, сорок второго, моего благоверного, пришлось все перешивать…
В промежутках между контрабандными делами я шила, не поднимая головы, а ему все не нравилось. Как будто это я виновата, что он такой коряво-кособокий. Так и хотелось выкрикнуть в его рыжую физиомордию:
«Это кто ж тебя такого выродил? Все претензии к маме!»
Ну, хорошо. С брюками, в конце концов, разобрались.
