жена приходит к нам в дом и начинает орать, какие мы вульгарные! – яростно выпалил Джо Марки. – Ну что ж, если мы такие, черт возьми, вульгарные – так не ходите сюда! И вообще, давайте-ка идите отсюда!
Джон опять издал короткий презрительный смешок.
– Да ты не только вульгарный, – ответил он, – ты еще и хам порядочный, когда перед тобой беспомощные женщины и дети. – Он нащупал ручку и распахнул дверь. – Пошли, Эдит.
Схватив в охапку дочь, его жена вышла на улицу; Джон, бросив на Джо Марки презрительный взгляд, двинулся за ней.
– Минуточку! – Марки сделал шаг вперед; он слегка дрожал, а на виске у него выступили пульсирующие жилки. – Ты ведь не думаешь, что это все тебе так просто сойдет с рук, правда? Не на того напал!
Не говоря ни слова и не закрывая дверь, Джон вышел на улицу.
Эдит, все еще всхлипывая, направилась к дому по тропинке. Убедившись, что она благополучно дошла до дорожки перед домом, Джон развернулся и пошел обратно к освещенному дверному проему, где по скользким ступеням крыльца неторопливо спускался Марки. Он снял пальто, шляпу и бросил их на снег. Затем, поскользнувшись на обледеневшей дорожке, он пошел вперед.
От первого же удара оба поскользнулись и тяжело упали на дорожку; затем приподнялись и снова уронили друг друга на землю. Сбоку была ровная лужайка, покрытая тонким слоем снега, и они бросились друг на друга, размахивая кулаками и вдавливая снег в вязкую грязь под ногами.
На улице было пустынно, и драка шла в полной тишине – если не считать резких усталых вздохов и глухих звуков, раздававшихся, когда то один, то другой падал, поскользнувшись, в слякотную жижу; светила полная луна, из открытой двери исходил янтарный свет, поэтому они отчетливо видели друг друга. Несколько раз они поскальзывались и падали вдвоем, и тогда драка возобновлялась на лужайке – все с той же яростью.
Десять, пятнадцать, двадцать минут продолжалась жестокая драка при луне. Оба, не сговариваясь, через некоторое время сбросили пиджаки и жилеты, рубашки на спинах превратились в мокрые, липнущие к телу, свисающие лоскуты. Оба были в кровавых царапинах и выдохлись так, что могли стоять, лишь поддерживая друг друга, – от любого толчка или замаха оба тут же валились на четвереньки.
Но не из-за изнеможения прекратили они эту драку, ведь бессмысленность и была той причиной, по которой она никак не заканчивалась. Валяясь на земле, они услыхали приближающиеся шаги на тротуаре и тут же перестали друг друга тузить. Шаги приближались; они прекратили возню и перекатились в тень, и до тех пор, пока шаги не утихли вдали, оба замерли, затаили дыхание и, сжавшись в комок, залегли, словно мальчишки, играющие в индейцев. Затем, пошатываясь, оба встали и посмотрели друг на друга, словно пьяные.
– Будь я проклят, если мне хочется еще! – заплетающимся языком воскликнул Марки.
– Я тоже больше не хочу, – сказал Джон Эндрос. – Хватит с меня.
Они снова посмотрели друг на друга, на этот раз – угрюмо, будто подозревая один другого в том, что противник сейчас
