вздумай люди, вовсе чуждые Идеалам, переустраивать Общество, перераспределять Собственность, чинить возмездие Злу.
– Сброд пигмеев, штурмующих Небо, – ответствовал благородный, хотя и заблудший Юноша. – Прометей был титан, и тот пал.
– Вот» именно, мой доблестный друг! – воскликнул доктор Букли, пожимая его белоснежную железноскованную руку. – И Трагедия завтрашнего дня научит человечество тому, что убийство непозволительно даже для изысканнейшего из гениев и что поклоннику Идеала и Красоты, каким являешься ты, сын мой, надлежит также отдавать дань уважения Действительности.
– Ба! Вот и ужин! – воскликнул весело Барнуэл. – Вот вам Действительность, доктор; отдадим же ей дань уважения и приступим к еде.
И он принялся за трапезу с таким аппетитом, словно на одной из своих юношеских пирушек, но достойный капеллан от слез не мог проглотить ни куска.
«Весь мир скован одной цепью. Во всяком большом городе на земном шаре есть квартал, который бывалые путешественники узнают по его сходству с другими такими же кварталами повсюду, где скучены воедино жилища человека. В Тегеране или Пекине, в Стамбуле или Нью-Йорке, в Тимбукту или в Лондоне есть особый район, где некоторые люди не чувствуют себя чужими. Там, где курится фимиам перед идолами на берегах стремительной Чинь-Вань-фу; где сверкающие минареты возносятся выше кипарисов и роняют свои колеблющиеся отражения в светлые воды Золотого Рога; где желтый Тибр катит волны под разрушенными мостами погибших империй; где на берегу Нигера ютятся хижины в тени пальм; где раскинулся Северный Вавилон с его складами и мостами, с его изящными фабричными трубами и уродливыми грубыми молельнями, скрытый дымами и туманами над зловоннейшей из рек мира, – во всех местах – человеческого поселения есть один Приют, в котором чувствуют себя дома члены одной семьи людей. Рассеянное по всему миру, распространилось огромное братство, страждущее, безмолствующее, сочувствующее, ждущее, – неисчислимое и тайное, как масонское общество. Некогда оно было всего лишь арабским племенем маленьким народом, одиноким и затерянным среди могучих монархий древнего мира, – этих мегатериев истории. Паруса кораблей его сынов нет-нет да и мелькали в египетских водах; верблюды их караванов иной раз ступали по пескам Баальбека или брели извилистыми тропами через финиковые рощи Дамаска; во многих войнах победно вздымался их флаг, торжествуя над многажды могущественнейшим врагом, – но все-таки это был малый народ, и вот однажды темной ночью лев Иудеи пал перед орлом Веспасиана, и в пламени, в крови и в муках погиб Иерусалим… Да, столица евреев была утрачена; но разве не приобрели они взамен весь мир?»
Так думал Годфри де Бульон, маркиз Котиксби, вырываясь из теснины Уич-стрит на простор Стрэнда. Он ходил купить для Армиды ложу в театре мадам Вестрнс, Малютка Армида была просто без ума от этого театра. Ее изящную коляску, а также ее прелестную фигурку, ее огромные глаза и еще более огромный театральный бинокль,
