попрание его авторитета, в том числе совершенно неинтеллигентную реакцию на его «птичку», миновавшую Вовку Кораблева, и севшую, синей птицей, на не очень широкое плечо Олега Копытова… В общем, Крамер ни полциком не вмешивался. Вовка схватил Тольского за руку, намереваясь утащить силой. Крепкого бойца, бессменного второго могильщика так просто с генеральной репетиции не утащишь… Вовка огрызнулся взмахом чуба, которого у него никогда не было, резко вскидывая длинные, с большими ступнями, в белых узких чуть расклешенных брюках ноги – быстро ушёл…
Конечно, сегодня я могу сформулировать довольно просто: и по фактуре – и мне и Даниле примерно по семнадцать лет, по-мальчишески миловидны, и «по психике» – оба скорее интроверты, чем экстраверты, во всяком случае, где-то себе на уме, не камень, но что-то только своё оба всегда за пазухой держат, – я более подходил на эту роль, чем Кораблев, да и в течение наших длинных, в полгода рядов репетиций я всё прибавлял в актерской технике, а Кораблев, скорее, приобретал простенькие штампы, чем действительно рос… Тогда я просто ловил кайф от удачи, втайне надеясь, что эта не последняя, что удач в жизни будет много, и – тоже втайне, почти не признаваясь сам себе – …Вовку жалел… На всю жизнь мне запомнилось его перекошенное резкими чертами лицо в тот момент, когда он, как от каких-то будущих катастроф, пытается утащить Илью Тольского с генеральной репетиции… Сегодня понимаю – не Тольского, себя самого… Предопределенно безуспешно…
Прошла генеральная. Чудно прошла сама премьера…
В то время я вел дневник… Не дневник даже, а такую толстую общую тетрадь, куда записал тщательный план подготовки поступления во ВГИК (среди пунктов был такой: «январь: прочитать не менее 500 специальных и вообще хороших книг – к июлю…»… Читал, выписывал фразы. Например, из Марка Твена – писал, помню, по-английски, ибо выписал из учебника английского языка: «Everybody is a Moon and has your dark side which don’t show nobody». «Каждый человек похож на Луну: он тоже имеет свою темную сторону, которую не показывает никому»… Не знаю, чем меня эта фраза зацепила, ведь, вспоминаю себя сейчас, временами в юности я был почти святым. Нет, ну в самом деле? Вот по нынешним временам, что сделал бы молодой человек, испытай он впервые в жизни артистический фурор? Ну, вот такой молодой человек, каким его показывают сейчас по телевидению? Если бы сегодняшний юноша впервые собрал свой большой шумный концерт, что-нибудь в этом роде, наверное, – пусть покажусь вам старым брюзгой и циником, – он как минимум напился бы в кругу дружков, аль один, а то и – коли место есть и средства позволяют – позвонил бы куда надо и вызвал проституток, а то и продлил бы… Я же после премьеры в Народном театре пришел домой, взял с полки томик Есенина и принялся читать «Анну Снегину»… А через пару дней родители отправят сестру к дедушке с бабушкой, сами уедут куда-то в село в гости, я почти на весь день останусь в пустой квартире
