В бассейне, вдали от нас, все время забавлялась, резвилась юная парочка, все время слышался легкий плеск воды, смех, счастливое повизгивание. Освещенная фонарями изумрудная вода тихонько колебалась, поблескивала. Я чувствовал непонятную сладкую грусть, легкую хмель от вина, хотелось, чтобы эта ночь тянулась бесконечно. Мне почему-то казалось, что то же самое испытывает Валера. Я радовался, что приехал сюда с ним.
Утром я повез его показывать остров: вулкан, с потоками застывшей лавы, с огромными валунами, с безжизненным выгоревшим полем, до самого горизонта без единой травинки, без единого кустика, напоминающим лунный пейзаж; знаменитый парк попугаев, весь утопающий в зелени, с прекрасным дельфинарием. Потом погуляли по улицам столицы острова Санта-Крус-де-Тенерифе. Обедали в рыбачьем поселке Лос Абригос, в рыбном ресторане. Я заказал самые, на мой взгляд, экзотические блюда: лангуст, осьминога, устриц. Он попробовал на вкус порезанные щупальца осьминога и заключил:
– Наш рак лучше… – потом с отвращением указал на распахнутые перламутровые раковины устриц. – И ты эту гадость есть будешь?
– И ты будешь!
– Я не утка.
В детстве мы собирали в речке ракушки и кормили уток.
– Деликатес, – засмеялся я.
– У нас в речке этот деликатес пожирнее будет… Хотя б сварили, а то живьем…
Он, ехидно ухмыляясь, смотрел, как я выковыриваю ножом из раковины живое мясо устрицы и закусываю им водку. Наконец соблазнился, покушал.
– А под водочку ничего идет… – и засмеялся. – А я боялся, что дома скоро нечего будет есть, зарплату не дают. Вернусь, этим деликатесом питаться буду. У нас им все речки забиты…
Вечером свозил я брата в Экзит-Палас в городе Плайа де лас Америкас на национальные испанские танцы фламенко. С каким восхищением и восторгом смотрел брат на сцену, где, как огонь, полыхала танцовщица. Он забыл о вине, еде, которой был заставлен стол перед нами, не сводил глаз со смуглой испанки с гладко зачесанными назад жгуче-черными волосами с высоким бантом на затылке. Как гибко, как игриво-изысканно изгибала она свой тонкий стан в быстром танце под звучную испанскую музыку, как невесомо и грациозно вскидывала руки, играла пальцами, будоража сердце ритмичным стуком кастаньет! Как, приостанавливаясь, легко и звучно прищелкивала, стучала каблуками и вдруг игриво и изящно отбрасывала ногой широкое длинное платье с многочисленными оборками, резко вздымала их вверх, показывая на миг белые нижние юбки!
– Как хороша, как она хороша! – восхищенно шептал брат, не сводя глаз со сцены. Он как-то весь подался вперед, словно взлететь был готов и оказаться на сцене рядом с игривой и гордой испанкой. Пройтись вокруг нее, подняв руки и напружинив грудь, щелкая каблуками и кастаньетами. Мне показалось, что он представляет себя ее партнером в танце. Это он кружил по сцене, вытянувшись, как стрела, подбоченясь одной рукой, а другую полукругом держа над гордой
