перестал. – Цареву в морду дать!.. Ты и дальше не теряйся, не уступай, а то он на шею сядет…
Во время разговора о Цареве на душе у Егоркина вновь стало неспокойно. Утром, увидев Царева около конвейера, Ванек растерялся, не знал, как вести себя с ним. Андрей не обращал на Егоркина внимания, будто бы они не были знакомы, и Ванек успокоился. А сейчас снова заволновался. Видать, Царева считают здесь драчуном, раз Володя так радостно рассказывал Маркину о драке. Да и Маркин, наверное, неспроста восхитился его поступком…
3
Конвейер ожил. Сначала, словно с неохотой, дернулся два раза, потом лента равномерно поползла в яму. Сборщики неторопливо подходили к конвейеру.
К обеденному перерыву Антон прикрутил к бортовой передаче четырнадцать «тарелок», а Егоркин только четыре, и то две из них с помощью Маркина. В столовую Ванек брел с новыми приятелями, еле передвигая ноги. Научится ли он работать так, как Маркин? Хватит ли у него сил, думал он с тоской. Впереди еще полсмены, а он уже вымотался, руки не поднимаются.
За едой Ванек хмуро молчал. Его охватило желание бросить все и рвануть в деревню. Но представил, как приятели, особенно Петька Чеботарев, начнут подсмеиваться, и решил: ладно, поработаю недельку, может, втянусь, легче станет. Он вспомнил, как, узнав, что его не приняли в институт, бродил по городу, читал объявления, начинающиеся со слова «требуются». Тогда он и выбрал машиностроительный завод, считая, что на большом заводе можно получить направление на подготовительное отделение в институт. Егоркин понимал, что для этого нужно хорошо работать, и до сегодняшнего дня он не сомневался, что будет не хуже других. Видел Ванек себя на заводе у станка, и уж конечно, не у такого, какой стоял у них в колхозной мастерской. С ним-то Егоркин быстро научился управляться. Он понимал, что на заводе станки посложней, но верил, что пусть не сразу, но и с ними справится.
После обеда Маркина с Егоркиным стали подгонять. Ваньку начал помогать бригадир-инструктор Субботин. И, несмотря на это, к концу смены руки не слушались Егоркина. Ключ выскальзывал. Костяшки пальцев были сбиты до крови. Большой палец, которым он давил на кнопку пневматической машинки, ныл. Волосы растрепались, лезли в глаза, а поправить нельзя: руки в машинном масле.
Движения Маркина тоже замедлились. Он изредка взглядывал на Егоркина и видел, что старается парень, вымотался, а не отдыхает, не щадит себя. Другой бы на его месте давно плюнул, раз все равно не получается…
Когда мастер, подойдя, спросил у него о Егоркине, Антон ответил:
– Вроде ничего… Копается… Мокрый весь, а не сдается… Ничего, разработается. Невелика наука!
– А ты говорил…
– По первому дню судить трудно, – не сдался Маркин.
Мастер ушел, и тут же появилась Катерина, контролер участка. Тонкая, высокая, темнолицая.
– Эй вы, мудрецы! – сказала она строго. – Идите снимайте «тарелку»!
– А что такое? – отвлекся от работы Антон.
– Шестеренку
