и голубые тени двигались рядом, удлиняясь, когда они отдалялись от фонаря.
Снега в Москве не было, дождь слизнул его мигом. Асфальт был в лужицах, мокрый и скучный. Ветви деревьев густо увешаны каплями. Машины шипели колесами. Водяная пыль сопровождала их.
Володя спал. Он поднял голову, когда Егоркин вошел в комнату, взглянул и снова уткнулся в подушку. Не удивился, не спросил, почему Иван вернулся. Видать, ночью наработался. Возле стола под лампочкой стоял чертежный станок с приколотым кнопками листом ватмана. Володя притащил станок из учебной комнаты общежития и, вероятно, чертил допоздна. Иван разделся и с наслаждением влез под одеяло, думая, что непременно позвонит днем Гале и пригласит ее… А куда он ее пригласит? В кино? А может, куда-нибудь поинтересней? А куда? В парке сейчас делать нечего. На хороший концерт надо билеты заранее покупать. В театр тоже… А что он наденет в театр? Свитер да джинсы, в которых он ночью катался по пыльной полке в поезде да таскался по грязи? Иван открыл глаза и взглянул на штанины. Джинсы висели на спинке стула возле кровати. Были в засохшей грязи. Ткань на сгибах вытерта до белизны. В такой одежке по театрам не ходят, подумал Егоркин. Костюм надо покупать… А на него надо месяца два работать, пальто зимнее нужнее… Мать на свадьбу Варюньке поистратится сильно… При мысли о матери и сестре защемило сердце. Снова стал укорять себя за то, что вернулся, не доехал. И Варюнька ругать будет, когда узнает. Думая о сестре и матери, Иван уснул.
Проснулся от стука в дверь. Володя стоял у чертежной доски с карандашом.
– Сейчас! – хмуро откликнулся он и пошел к двери.
Недоволен, что оторвали от доски. Чертеж, наверно, требовался срочно. Иван отвернулся к стене, натянул на ухо одеяло и закрыл глаза. Он никого не ждал.
– Спит? – услышал Егоркин голос Андрея Царева, когда захлопнулась дверь за вошедшим. – Так всегда: мы спим, а где-то решаются наши судьбы!
Иван повернулся на спину, все равно теперь не уснуть, и кивнул Андрею. Царев направился к нему, держа в руке серый клочок бумаги. Он был немного возбужден, как всегда бывает, когда человек приносит необычное известие.
– В руках повестка, в сердце – грусть! С тобой прощался я! – пропел Царев и протянул листок Ивану.
Это была повестка в военкомат.
– Труба зовет! – продолжал Царев, улыбаясь. – Пора в поход, дружина в сборе!
Егоркин сел на кровати, сунул ноги в тапки.
– Труба зовет, – повторил он, соображая, что делать: к сестре ехать или позвонить Гале.
6
Трубка в руке Егоркина подрагивала. Он крепко прижимал ее к уху, с напряжением слушал протяжные гудки. Дома ли Галя? Что скажет? Как встретит? В первый раз он звонил по телефону Гале и вообще в первый раз звонил девушке. Трубку наконец-то сняли. Иван ждал этого с нетерпением, но от щелчка вздрогнул.
– Алло, вам кого? – Голос мужской.
