style="font-size:15px;"> Короткое сообщение от Жасмин:
«Советники пускают пыль в глаза. Не поддавайся».
Водитель резко свернул и припарковался у боковой двери. Охрана, выстроенная Клаусом заблаговременно, пропускала в проулок по специальному разрешению. По команде мне разрешили покинуть машину. Внутри просторного холла пахло сыростью. Ввиду отсутствия лифта на последний этаж пришлось подниматься по недавно отреставрированной лестнице.
– Осторожно, мраморные ступени скользкие, – предупредил Клаус.
Я положила ладонь на безмолвные перила и оглянулась. На площадке первого этажа никого – но ощущение, что кто—то смотрит в затылок, не покидало. На публичных заседаниях я не стремилась вникать в ход спора – было немного странно и смешно наблюдать за лакейскими лицами рьяно жестикулирующих и отстаивающих свои позиции лидеров – все это предназначалось для публики. Чуть позже тринадцать руководителей, включая меня, уединялись в узком кругу и принимали решение.
В комнате, где я по обыкновению ожидала начала заседания, Жасмин отодвинула плотную занавеску. Из окна прекрасно просматривалось главное крыльцо и кованый забор.
– Толпа трясёт плакатами, операторы держат камеры включенными, – докладывала подруга. – О, чиновники и магнаты прибывают! Улыбаются и даже отвечают на вопросы. Кеннет Пен явился. Довольный, позирует. Активисты сейчас связки сорвут, так поддерживают его. Твои тоже не отстают.
– Помолчи, – сурово приказала я и сбросила с правой ноги туфлю – носок давил на мизинец, причиняя нестерпимую боль. Жасмин неохотно задернула штору – ей нравилось разглядывать публику.
В зал я вошла последней. Заняла положенное место. На восходящих амфитеатром деревянных скамьях расположились советники, за овальным столом, в самом центре, руководители, а на балконах, выступающих из стен – журналисты. Операторы без конца перемещаются в поисках хорошего ракурса – отснятые кадры потом демонстрируют в прямом эфире на плазменных экранах, установленных в Парке. Первый справа обошел круглый стол, пожал руки друзьям-магнатам, затем отцу – он сговорился с ними, советниками, и его появление означает, что он поддерживает их. Глазок камеры внимательно следит за перемещениями первого справа. Журналисты с нетерпением ждут фактического подтверждения утренней сенсации. Довольный советник потягивает галстук и занимает место на трибуне. Я с ухмылкой поглядываю на шишковатый лоб.
«Пусть радуется. Позволяю. Пока».
Жасмин у стойки для персонала скрестила пальцы, что означало:
«Анри в ярости».
Покинуть зал нет возможности. Точеным пальцем я начертила в воздухе знак вопроса:
«Он здесь?»
Жасмин опустила глаза.
– Речь моя похожа на судебную, – произнес первый справа
