Аракчеев сослался больным и помчался, загоняя лошадей, в Грузино. Выскочил из кареты, не обращая внимания на посторонних, обнял выбежавшую ему навстречу домоправительницу:
– Настёнька, неужели?!
Она счастливо смеялась, краснея от посторонних, тянула графа в дом. С того времени всё в Грузине было подчинено только ее желаниям и приказам. Анастасии Минкиной шел 28-й год. Мальчик родился здоровым и крещен был Михаилом. Тут же приставили к нему кормилицу из соседней деревни.
Порой уставал граф от своей Настёньки, и это она как женщина мигом сознавала. И старалась придумать нечто, что заставляло хозяина каждый раз по-новому глядеть на нее. То новый наряд наденет, из Парижа только что присланный. То предложит ему дорогу построить новую. То вдруг сообщит, что желает грамоте учиться – и он зовет для нее лучших учителей из Питера. А спустя месяц подсунет ему письмо в конверте – то-то граф удивится, какие слова выучила писать его Настёнька, как зовет он ее, когда они наедине.
Граф будет хранить эти письма и сотни раз перечитывать после смерти своей возлюбленной. Писем сохранится двенадцать, за 1809-й и за 1819–1820 годы. Почему так? А очень просто. В 1809 году, после рождения сына, ее влияние на Аракчеева было так велико, что он разными тайными махинациями обеспечил ей дворянство под фамилией Шуйская – задним числом выдал ее замуж за только что почившего польского шляхтича. Делал это он, конечно, в первую очередь ради сына – думал о том, что карьера его должна быть при дворе. В 1821 году, когда Мишеньке исполнилось двенадцать, Аракчеев отправил его в Петербургский пажеский корпус. Там постоянно его проведывал, всячески балуя.
Настасья свою благодарность за дворянский титул выразила письменно. Граф плакал, читая это любовное признание с грамматическими ошибками. Впрочем, ошибок в письмах было на удивление мало. Это и заставит позднее исследователей усомниться в авторстве фаворитки. И дело даже не в грамматических ошибках, а в самом литературном стиле, слишком уже высоком для такой личности, как Настасья Минкина-Шуйская. И докопаются историки, найдут подтверждение, что письма писал по ее указке один из учителей питерских, а она только переводила на свои каракули, так глубоко трогавшие и приводившие в восхищение Аракчеева. Но будет это уже после смерти Настёньки и после смерти самого графа.
Шуйская очень быстро стала незаменимой в графском доме. В особой кухне она по-прежнему готовила для него обед. Получала уже 2400 рублей, зимы проводила в Петербурге, остальное время года – в Грузине, куда всё чаще приезжали именитые гости. К тому времени всё, что Аракчеев хотел переделать, было построено.
Имение было приведено в образцовый порядок. Посетивший имение историк Н. Карамзин писал, что даже в Европе он не встречал такого великолепия. Каменный дворец, возводимый лучшими архитекторами Европы, был закончен к 1806 году. Сиял золотом огромный Андреевский собор, фонтаны били в зеркальных беседках, на дорожках ни соринки, в доме – ни пылинки.
