художнику, – звучал голос капитана. – Поэтому-то Нейшванштейн больше напоминает театральную декорацию к сказке о спящей красавице, чем средневековый замок. Высокие башни цвета слоновой кости парят над темно-зелеными макушками елей, причудливо украшенные стены, резные окошки, стреловидные крыши с замысловатыми флюгерами – таков Нейшванштейн строительство, которого едва не разорило королевскую казну. Но Людвиг не жалел денег на свои прихоти. Он пригласил в замок знаменитого композитора Рихарда Вагнера и оплатил постановку спектакля о рыцаре Лоэнгрине, который приплыл в золотой ладье, запряженной белым лебедем, и очаровал самую грустную Брабантскую принцессу Эльзу.
Лоэнгрин согласился стать мужем Эльзы с одним условием: она никогда не должна спрашивать о его происхождении. Эльза поклялась. Но, едва затихли свадебные песни, и молодые уединились в гроте Венеры, Эльза задала Лоэнргрину запрещенный вопрос. Он провел рукой по ее волосам, грустно улыбнулся и, не проронив ни слова, исчез так же загадочно, как и появился. А Эльза окаменела от горя.
– Какая грустная сказка, – вздохнула Николь.
– Это не сказка, а чистая правда, – серьезно сказал капитан, выпуская несколько клубов дыма. – Помни о том, к чему приводит любопытство, чтобы не окаменеть, как Эльза Брабантская и не упустить своего Лоэнгрина на белом лебеде…
– Помни о том, к чему приводит любопытство, – повторила Николь, вытерла слезы и задумалась о том, что в ее детской памяти остался лишь рассказ капитана о дружбе композитора Вагнера и короля Людвига, а все остальное стерлось, улетучилось за ненадобностью или неважностью. Николь показалось странным, что она не помнит имени капитана, не помнит, чем закончилось путешествие и встречались ли они еще с этим бородатым человеком, которого отец называл по-дружески стариком.
– А ведь сейчас моему капитану около пятидесяти, – проговорила Николь, поднимаясь с дивана. – Да, да, когда мы путешествовали на кораблике-яхте мне было лет пять, а сейчас мне двадцать три, и это значит… – Николь увидела свое отражение в зеркале и рассердилась: – Это ничего не значит, потому что в нашей жизни слишком много «но». Да и от Мюнхена до замка короля Людвига в Баварских Альпах так далеко, что лучше об этом не думать, не думать, не думать.
Николь подняла с пола приглашение, сдула с него невидимую пыль и рассмеялась:
– Забавно, меня пригласил в замок Нейшванштейн сам Людвиг, только не Баварский, а Штарнберг. Стоп. Откуда он узнал о сказках бородатого капитана, о том что я с тех самых пор одержима безумным желанием побывать в замке Нейшванштейн, если я не решалась признаться в этом даже себе? Не значит ли это, что Людвиг Штарнберг здесь вовсе ни при чем, что письмо мне прислал капитан? Нет, нет, нет, – замотала головой Николь, испугавшись собственных мыслей. – Это бред. Я брежу. У меня, наверное, жар. А жар рифмуется с пожаром и…
Телефонный звонок прервал монолог. Николь сняла трубку и строго проговорила:
– Да,
