в силах более сдерживаться, Наденька расхохоталась. Кончилось все, впрочем, совсем не смешно. Когда Надина шутка открылась, разразился скандал. Писевский объявил, что более никогда не переступит порог этого дома, а Валерьян, в очередной раз выказав себя человеком без чувства юмора, подошел к Наде и срывающимся от гнева голосом сказал, что она злая девчонка, после чего развернулся и ушел. Надя фыркнула: скажите, пожалуйста! Какое он имеет право запрещать ей смеяться над тем, что она находит смешным?!
Впрочем, Валерьян обижался недолго. На следующий день он пришел к Наде домой. Продрогший и тихий. Сказал, что долго бродил по улицам, думая о ней, и сам не заметил, как оказался возле ее дома.
«Какие у него длинные ресницы! Как у барышни! – подумала Надя. – И как ему, право, идет этот костюм!» Она потянулась к Валерьяну губами.
– Опять ваши шутки? – прошептал он и привлек ее к себе.
Но Надя оттолкнула его, подвела к окну и сказала:
– Вон видите – на углу стоит городовой? Так вот! Я вас поцелую, если вы прежде расцелуете его в пышные усищи! Или облобызайте вон ту лошадь в повозке у соседнего дома. Выбирайте сами, месье Вишневский, кто из них вам больше нравится. А я буду смотреть из окна!
Валерьян развернулся и молча вышел из комнаты. Надя бросилась к окну. Поцелует или уйдет навсегда?! Вот Валерьян вышел на улицу, вот перешел дорогу, вот, Боже мой! – ахнула Надя и едва не вывалилась из окна – Валерьян подошел к лошади и поцеловал ее в рыжую морду. Изумленный извозчик погрозил Валерьяну кнутом и позвал городового, а Надя высунулась из окна и закричала на всю улицу: «Браво! Мы с лошадью в полном восторге!»
Через минуту Валерьян вбежал в комнату. «Ну, так вы мне обещали!» – и поцеловал ее с такой силой, что у Нади в голове поплыл туман.
Туман усилился, когда Валерьян отпустил ее и, задыхаясь от волнения, сказал:
– Надя, вы же видите… я люблю вас.
И тут Надя (словно какой-то лукавый бесенок ее все время подговаривал) выпалила:
– Значит, любите? Тогда докажите свою любовь. Вот ступайте опять на улицу и… состройте рожу какой-нибудь почтенной даме!
– Ах, это вы, Надя, оставьте! – вспыхнул Валерьян. – Я за вас жизнь отдам, но подобных глупостей делать не стану! А теперь я уйду и не приду более!
И действительно ушел. И Надя потом три дня была как больная – совершенно потерянная. Даже посылала к Валерьяну своего брата Сережу. Парламентарием. Однако же Сережа вернулся ни с чем, доложил, что Валерьян по-прежнему обижен. И тогда Надя спросила у Сережи адрес Вишневских и пошла на Васильевский остров.
Дом рядом с Андреевским собором… Приветливая мать Валерьяна. «Проходите, Надя!» «А разве вы знаете, как меня зовут?» – удивилась Надя. «Догадалась!» – улыбнулась хозяйка.
В комнате Валерьяна было тепло, уютно, много книг; на окне витражный фонарь, который рассеивает каким-то волшебным образом. А там, за окном, – снег, зима. Нева уже скована льдом, и скоро Рождество.
Валерьян
