потащите… которого стрелой…» Стрелой!
Быстрее!
Перепрыгнуть ручей. Здесь – через лужу. Тут по кочкам, теперь вдоль ручья, напрямик… Вот и сосняк… Вот кустики… Вот болото…
Выбравшись к тракторным следам, Лешка перевел дыхание и осмотрелся… Екнуло сердце… Рядом, в камышах, лежало пронзенное стрелой тело. Вовка…
Лешка присел рядом, дотронулся рукою до трупа… Холодный… Черная, запекшаяся вокруг стрелы, кровь… Стрела охотников за людьми… Что же они его не арканом-то?
Юноша безнадежно посмотрел в небо… Бабка! Скорее к бабке! Тряхнуть, заставить выложить все – коль уж и вправду все так, как она говорила, если уж должен остаться здесь кто-то один – пусть им будет тот, другой, местный Лешка. Ведь у него самого, у Алексея Пафлагонца, все-таки есть, есть выход, а у того – только смерть. И еще Вовка… Как бы так сделать, чтобы…
Эх, тряхнуть, тряхнуть бабку… пускай рассказывает уж все до конца!
Выбежав на грунтовку, Лешка едва не попал под колеса вывернувшему из-за поворота молоковозу. Едва успел отпрыгнуть в сторону. Скрипнули тормоза. Высунувшийся из кабины водитель – рыжий кудлатый парень – принялся было ругаться, но вдруг удивленно замолк…
– Леха?!
– Привет, Николай! – Юноша узнал шофера – старый знакомец.
– А говорили – тебя на машинном дворе током долбануло! Врали, что ли? Или – не сильно?
– Не сильно, – покачал головой Лешка. – Так, слегка…
– Хм… Зачем тогда «скорую» из города вызывали? И участкового? – помотав головой, Николай забрался обратно в кабину и улыбнулся. – Ну, хорошо, коли так. Поеду. Подбросил бы, да сам видишь – не по пути.
Газанув, молоковоз скрылся за ельником. Лешка посмотрел ему вслед, сплюнул и прибавил шагу. Ну, вот, этого еще не хватало – тока! Ай, как скверно-то все получается, ай, как скверно! Выходит, права была бабка! А может, можно еще все изменить? Наверное, можно… Можно! Ведь, когда Лешка уходил «туда», Вовка уже был пронзен стрелою… А здесь – ничего, бегал себе… Значит, можно!
Вот и бабкин дом. Дощатый забор, распахнутая настежь калитка… Только бы дома оказалась старая, только бы…
«Таврия» здесь, у избы! Значит – дома…
С колотящимся сердцем юноша взлетел по крыльцу, дернул дверь…
– Ага, явился-таки, – ничуть не удивилась хлопотавшая у плиты бабка. – Ну, садись, коль пришел. Поговорим.
– Ага, поговорим, – недобро улыбнулся Лешка. – У меня к тебе много вопросов накопилось, мно-ого…
Резко повернувшись, Федотиха окатила незваного гостя жутким, горящим прямо-таки смертною злобой, взглядом:
– А ты не ерепенься. Вежливей будь, покладистее. А то ведь как бы чего не вышло!
– Так ведь вышло уже. – Юноша скривил губы. – Знаешь небось, и про Леху-практиканта, и про Вовку… Куда уж хуже-то?
– Так ведь, милок, все еще и по-другому повернуть можно… Коль послушен будешь!
По-другому!!!
Можно!!!
Проговорилась бабка!
Федотиха
