на пирсах и пристанях. Часть защитников старательно, но не очень умело перекатывала пушки на лафетах и даже порой стреляла из них. Когда Максим с Ефремом болтались по пристани полчаса назад, такого столпотворения еще не было, гвардейцы и гражданские соблюдали относительный порядок. Но стоило крейсеру ударить из пушек, как народ охватило негодование – тут-то Максим и сообразил, что пора сваливать. Не имея нормального оружия и фактически подставляясь под картечь, многого не добьешься.
Сейчас ему вдруг страстно захотелось поглядеть на войну “изнутри”, однако он сдержался и шмыгнул в тот же проулок, через который они с Ефремом уже пробирались. Пришлось перепрыгнуть через свежую воронку – похоже, осколок камня и ранил друга. Максим вновь подтянулся на руках, переваливаясь через шаткий забор. Гвардейцев ни слышно, ни видно не было, а вот Ефрем застонал, едва заметил приближение соратника.
– В тебя стреляли? – спросил он.
– И в меня тоже, – прошептал Максим. – Давай выбираться отсюда.
– Я не смогу, – выдавил Ефрем. – Я уже пробовал стоять, не получается.
Выглядел он не слишком хорошо, да что там – просто отвратительно. Обычно яркие губы побледнели, налившись синевой, и апатия владела всем его телом: даже не потрудился вытереть порезы от битого стекла на руках, кровь размазана неряшливыми потеками.
– Сможешь!… Прости уж, Ефремка, что я тебя сюда затащил. Лучше бы мы на пристани сражались и погибли как герои.
– Ничего… Я сам согласился. Тебе ведь квартира нужна, верно? Ты хотел выбрать, пока все на пристани? Я сразу догадался… Лупа хвастался, что Дрон и тебя прикончит… Чтобы ты не мешал им с Лидкой…
Максим промолчал, решительно протянув Ефрему руку.
– Ты ведь обещал сестре, что вернешься! – воскликнул он. – Я сам слышал. Вставай же!
Ефрем вздрогнул и стал медленно, вялыми толчками подниматься – сначала на колени, затем на ступни, почти не опираясь на раненую ногу. Повязка на его бедре казалась черной. Максим подставил ему плечо, помогая устоять.
– А где твоя пика? – спросил Ефрем. Он говорил со странным придыханием и даже сипением, будто речь давалась ему с невиданной болью.
– Потерял.
Канонада, похоже, стихала, или это корабль противника решил отойти от города. А может, его продырявили славные солдаты Королевства, мечтавшие на глазах командиров и мирных сограждан утопить железное чудовище, плюющееся чугунными болванками с огненной начинкой. Но воздух в городе, похоже, не желал терпеть пустоту – со стороны улицы Восстания опять донеслись звуки выстрелов, на этот раз одиночных, и вслед за ними торжествующий вскрик.
В просвете между зданиями возник парень, который еще недавно прижимал Максима к подоконнику. Пуля настигла его перед самым поворотом в проулок, и злорадное выражение так и застыло на его физиономии. Лупа умер мгновенно – стрелок оказался удачлив. Гримаса на лице мародера,
