так ненавидели?
– Это мое личное дело.
– Что-то личное?
– Я не стану отвечать на ваши вопросы.
– Черт возьми! Мне опять нужно напомнить вам, что я пришел сюда помогать? Помогать вытащить вас из той тупиковой ситуации, в которую вы попали. Или вы опять должны поплакать и подумать о самоубийстве, чтобы начать отвечать на другие вопросы?
– Не нужно меня мучить, – попросил Абасов, – у меня болит голова и я хочу в камеру. Вы же не следователь...
– Я хуже. Ему нужно всего лишь отчитаться перед своим начальством и сдать дело в указанное время в суд. А мне важна истина. Любой ценой важна истина, и поэтому я буду вас мучить до тех пор, пока вы не скажете мне правду.
Абасов опустил голову.
– Почему вы не хотите мне поверить? – спросил Дронго, – я ведь не ваш враг, а ваш друг. И вы достаточно разумный человек, чтобы понимать всю сложность ситуации. Мне важно знать ваши мотивы. Зачем вы его убили? Что толкнуло вас к этому нелепому поступку?
– Я не хочу говорить на эту тему.
– Черт возьми! Вам придется говорить. Я не уйду отсюда, пока не услышу от вас мотивы вашего преступления. Что мне еще сделать, чтобы заставить вас говорить? Может, мне нужно еще раз сказать все, что я про вас думаю?
– Не нужно. Я сам все знаю, но мне тяжело...
– Обещаю вам, что никто, кроме меня, никогда не узнает о нашем разговоре. В этом вы можете не сомневаться.
Абасов снова молчал.
– Говорите, – попросил Дронго, – у меня не так много времени. Почему вы его убили?
– Я... он... я... – было заметно, как волнуется Абасов.
– Что-то личное? – снова подсказал ему Дронго.
– Да, – выдохнул Абасов, – дело в том, что он... что они... что он... Он учился вместе с моей супругой в школе...
– С вашей второй супругой, – ошеломленно уточнил Дронго. Какой кретин этот следователь, подумал он. Не выявить такого факта. Кажется Сабина сказала, что Паушкину было тридцать три. Почти столько же, сколько было и второй супруге Абасова. Значит, они учились вместе в школе.
– У меня супруга выросла в Подмосковье, а затем переехала в Литву, – продолжал Абасов, – до девяносто первого года они жили в Подольске, потом переехали в Литву. Она вернулась в Москву только в девяносто девятом, через восемь лет.
– Значит, ваша нынешняя супруга Алдона и Паушкин были знакомы?
– Они вместе учились, – подтвердил Абасов, – и он... он... я не могу больше говорить, – он с такой силой сжал свои кулаки, что они захрустели.
– Я вас слушаю, – Дронго подумал, что версия начинает вырисовываться.
– Ей было шестнадцать, – выдохнул Абасов, – и он был... он был ее первым мужчиной...
– В шестнадцать лет. Они были еще совсем детьми.
– Но вы понимаете, как я должен был на это реагировать. Они увиделись потом в нашем центральном офисе, когда Паушкин приезжал сюда из нашего подмосковного филиала. И сразу узнали друг друга. Она мне о нем рассказала.
– Она говорила, что он был ее первым мужчиной?
–
