Медсестра, значить? Это для него хорошо. – И к Сергеичу: – Это как раз для тебя…
И пошел прочь, тряся головой и все больше удивляясь. Это ж надо! Молоденькую отхватил.
– Кто такой? – спросила Тамара Борисовна поникшим голосом. – Что ему нужно?
– Кто его знает… – Лушников пожал плечами и шагнул дальше.
Возле газетного киоска он опять притормозил. Конвертов купить бы. Письмо не во что положить для сына.
– Чего тебе? – Тамара вновь уцепилась в локоть.
– Конверты… – произнес Сергеич тоскующим голосом. Однако Тамара его осадила. У нее дома целая пачка… Зачем ему деньги тратить.
– Принеси тогда. Письмецо хочу написать… – оживился Лушников.
Тамара не ответила – лишь прижалась грудью к его руке и вновь отпрянула. Разговор на уровне жестов. С Ириной у Сергеича было все по-другому. Та старалась говорить языком. Она давно разыскала бы сына. Сынок тоже хорош: появился в прошлом году на годины матери, увидел, что отец связался с какой-то медичкой, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. А ведь Александр Сергеевич не встречную-поперечную нашел себе тоже. Медицинского работника. Ирина тоже была медиком. Первая. Родная жена.
Сделав крюк вокруг квартала, они вернулись к дому, остановились у подъезда. Под ложечкой у Лушникова сосало. Проголодался. Голова не шумела, хотелось жить и даже творить на благо общества.
– Я почему вчера не пришла-то, – вспомнила Тамара. – У меня же дочь со внуком приехала. Вот такие дела… – Она опустила голову. – Даже не знаю, как теперь помещаться будем в комнате… Она ведь решила, что здесь будет жить. Неудача у нее вышла в жизни.
Сергеич оживился при этих словах: – А ты совсем перебирайся ко мне! Жить будешь у меня, а они там пусть кувыркаются…
Тамара кивнула, продолжая смотреть под ноги. Задала дочка задачу: решай, мама, а она будет рядышком сидеть и посматривать, когда за нее решают.
– Пора мне… Жрать небось хотят…
– Нет, ты погоди! – встрепенулся Сергеич. – А вещи-то?… Я помогу. С дочерью за одно познакомлюсь…
– Потом как-нибудь. А вещи не надо пока трогать. До вечера.
Она шагнула от подъезда. Ее ждали дела.
– Конверты не забудь.
Тамара остановилась. Удивленно посмотрела Сергеичу в лицо.
– Позабыла совсем… Обязательно принесу… И на почту отнесу, а ты пиши пока.
Она развернулась и, не оглядываясь, пошагала к себе домой, на соседнюю улицу, оставив Сергеича одного размышлять о смысле жизни и мужском одиночестве. Там у нее теперь своя родная кровинка.
Вот и скажите в таком случае, думал Сергеич, может такая жизнь человеку понравиться или нет?! Только что было их двое – и вдруг вновь одиночество нахлынуло. Может такая ситуация удовлетворять человека? То-то и оно! Потому и стремился Сергеич вырваться из нее. Сын вот только не хочет понять. Уехал к себе на остров и молчит. Гордый…
Лушников вошел в подъезд. Дом у него был старинной застройки, располагался
