что в Лондоне кто-либо усомнится в моих словах? – спросила леди Стадли.
Лалита промолчала. У нее не было в Лондоне ни друзей, ни знакомых. Что могло значить ее слово против слова леди Стадли?
Она была побеждена: она ничего не могла поделать, ей нечего было возразить. Эта наглая выскочка заняла место ее матери, но Лалите некому было даже рассказать свою печальную историю.
Забитая и запуганная леди Стадли, она вообще не смела выходить из дома. Ей самой казалось, что она больше похожа не на леди, а на незаконнорожденного ребенка, которого держат в доме, как уверяла леди Стадли, исключительно из милосердия. К тому же мачеха требовала, чтобы Лалита называла ее «мамой». Если же девушка забывала об этом, леди Стадли избивала ее. Прошло время, и Лалита почувствовала, что у нее не хватает сил бороться даже за память матери.
Прибыв в Лондон, леди Стадли действовала очень продуманно. Денег, которые она выжала из поместья, не могло хватить надолго, поэтому леди Стадли делала ставку исключительно на скорое и выгодное замужество Софи.
На Лалиту не тратилось ни пенни. Она не сомневалась, что, как только леди Стадли обеспечит будущее дочери, от той, чье имя было украдено столь беззастенчиво, поспешат избавиться.
Пока же она работала на них как прислуга. Иногда Лалита возвращалась к мысли написать дяде, но ее удерживал страх наказания. А через три недели после их приезда в Лондон леди Стадли с грубым смехом бросила ей газету.
– Твой дядя умер! Можешь прочесть сама.
– Умер! – горестно вскрикнула Лалита.
– Тебе некогда оплакивать его! Ступай работать!
Исчезла ее последняя надежда на спасение. Теперь она выполняла бесчисленные поручения своих мучителей, а потом, измученная, забывалась тяжелым сном. Голод и побои притупили ее ум. Ей стало трудно не только запоминать то, что ей говорили, но время от времени даже понимать, что говорят люди.
И вот она пыталась вспомнить, что ей было велено передать лорду Ротвину, но, казалось, голова ее пуста и она не в состоянии думать ни о чем, кроме боли, которую ей причиняла кровоточащая спина.
Лалита чувствовала, как ткань платья прилипала к открытым ранам. Она осмелилась расстегнуть платье сзади под темным плащом.
– Если бы только разговор с его светлостью уже состоялся, – бормотала про себя Лалита.
У нее даже возникла безумная мысль – бежать, но куда? У нее не было ни знакомых, ни денег, ни пристанища, а если бы она возвратилась, не встретившись с лордом Ротвином, ее наверняка избили бы до полусмерти.
Карета подъезжала к церкви Святого Алфея. Уже были видны шпиль, церковная ограда и кладбище за ней. Леди Стадли приказала кучеру ждать девушку. Это была некая уступка. Мачеха могла бы предоставить ей добираться домой пешком.
Лошади остановились, и Лалита еще раз отчаянно попыталась вспомнить, что должна сказать.
Она надвинула поглубже капюшон старого плаща, чтобы скрыть лицо. Вся дрожа, девушка уверяла себя,
