неохотно встал, ворча, что уже слишком поздно тащиться в Уимблдон.
– Разве это не может подождать до завтрашнего утра? – недовольно спросил он.
– Вы знаете ответ на ваш вопрос! – проговорила Лалита и пошла наверх, размышляя, что сказала бы ее мать, если бы услышала, как разговаривают слуги в ее присутствии.
При мысли о матери к глазам девушки подступили слезы. Она чувствовала, что очень устала. За день ей пришлось переделать много разных дел. Ноги у нее болели, хотелось присесть и отдохнуть, хотя бы на мгновение. Но пока весь дом не засыпал, ей это редко удавалось.
Лалита открыла дверь спальни Софи.
– Куда ты запропастилась? – недовольно спросила она.
– Я делала омлет. Больше ничего не было.
– Почему нельзя заказывать столько продуктов, чтобы всегда под рукой их было достаточно? – проворчала Софи. – Ты просто безнадежная тупица!
– Мясник больше ничего не будет отпускать, пока мы не оплатим его счета, – сказала извиняющимся тоном Лалита, – а сегодня утром и торговец рыбой сказал, что больше не даст нам в кредит даже куска трески.
– У тебя всегда полно оправданий. Ладно, давай свой омлет. – Омлет был просто восхитителен. – Налей мне кофе, – приказала Софи, покончив с ним.
– Я слышала стук дверного молоточка, – сказала Лалита, прислушавшись. – Джим понес твою записку к Йелвертонам, а повариха открывать не станет.
– Так поди открой! – распорядилась Софи.
Лалита открыла парадную дверь, и ливрейный лакей вручил ей письмо.
– Для мисс Софи Стадли, мисс!
Лалита подумала, что это, должно быть, еще одно любовное письмо из тех, что приносили Софи ежечасно.
Девушка пошла наверх, но услышала крик из задней комнаты, где помещалась спальня леди Стадли.
Лалита положила письмо на стол в прихожей и пошла в комнату мачехи.
Леди Стадли была уже одета для приема, на который должна была отправиться через полчаса.
Это была крупная женщина, лицо которой хранило следы былой красоты, но с возрастом его черты огрубели, а фигура расплылась. И все же она умела выглядеть привлекательной, а манера общения заставляла многих находить ее весьма приятной собеседницей.
Только домашние знали, насколько она скупа, сварлива и жестока. Лалита испытывала неописуемый страх, когда замечала, что мачеха чем-то разгневана. На этот раз, когда падчерица вошла в комнату, леди Стадли держала перед собой кружевное платье с порванной нижней оборкой.
– Еще позавчера я приказала тебе зашить это, – проговорила она.
– Я не забыла, – ответила Лалита. – Но днем у меня не было времени, а ночью я плохо вижу тонкое кружево. У меня болят глаза.
– Ты ленивая маленькая неряха! Тратишь впустую мои деньги вместо того, чтобы работать. Я тысячу раз говорила, чтобы мои приказания исполнялись немедленно! – Она швырнула кружевное платье
