дочь, но не раньше. Эй, ты что, спятил?
Рауль понял, что дальнейшие разговоры бесполезны. Он молча развернул Версерея и, подъехав к пленнику, вытащил из-за пояса нож, чтобы перерезать связывающие его путы.
Как только Гилберт сообразил, что брат не шутит, то перестал смеяться и сердито заорал:
– Отойди, юный дурак! Руки прочь от моего мяса! Эй, вы! А ну, стащите его с коня!
Один из мужчин шагнул было вперед, намереваясь выполнить приказ. Рауль выдернул правую ногу из стремени и ударил его в лицо, опрокинув на спину. Никто из оставшихся солдат не сделал попытки наброситься на юношу, потому что, хотя они и были головорезами Гилберта, но прекрасно понимали, с каким уважением следует относиться к младшему сыну Хуберта де Харкорта.
Видя, что более ни одна живая душа не смеет приблизиться к нему, Рауль перегнулся с седла и быстро перерезал веревки, которыми серва привязали к дереву. А тот, казалось, или уже мертв, или потерял сознание; глаза его были закрыты, а залитое кровью лицо посерело. Когда последние волокна веревки лопнули, он мешком повалился на землю и застыл в неподвижности.
Гилберт яростно пришпорил своего жеребца, намереваясь проучить Рауля, но ловкий удар, которым юноша сбил с ног его слугу, вернул ему хорошее расположение духа и, вместо того чтобы разразиться ругательствами, коими он всегда отводил душу в гневе, Гилберт, хлопнув брата по плечу, воскликнул:
– Отличная работа, задира, клянусь распятием! А я и не знал, что ты на это способен. Но ты все равно промахнулся. Этот грязный холоп всю прошлую неделю скрывал от меня свою дочь, так что мне пришлось избить его до полусмерти, прежде чем удалось узнать, где прячется девчонка.
– Убери от меня свои нечистые лапы! – заявил Рауль. – Если бы в Нормандии можно было найти правосудие, ты бы уже болтался в петле! – Соскользнув со спины Версерея, юноша склонился над крестьянином. – Похоже, ты забил его до смерти.
– Подумаешь, одним вонючим смердом меньше, – отмахнулся Гилберт. – А ты придержи язычок, братец монах, а то я тебе его вырву ненароком. – Лицо его вновь исказилось гримасой недовольства, но в этот миг на глаза ему попалась женщина, несколько минут тому отправившаяся за своей дочерью, и он моментально забыл о безрассудстве Рауля. – Ага! – вскричал Гилберт, – оказывается, она была совсем рядом!
Спрыгнув с седла, он стал ждать их приближения, раскрасневшись и жадно пожирая двух женщин глазами. Старшая тащила дочь за руку, а девочка плакала и упиралась, старательно отворачивая хорошенькое личико, словно боясь увидеть горящий похотью взгляд, который уже раздевал ее. Совсем еще молоденькая, она была сильно напугана и дрожащим голоском обращалась к отцу, умоляя его помочь ей. Но тут ее испуганный взор упал на его неподвижное тело, и она в ужасе всхлипнула. Гилберт схватил свою жертву за руку и притянул к себе, впившись в нее взглядом, пока она замерла, вся дрожа перед ним, а он поднес руку к ее шейке и погладил. Девочка отпрянула, однако мучитель лишь крепче схватил ее, а потом вцепился пальцами в ворот платьишка
