красные линии, пересекающие мое лицо, – недоумевая из-за неуместного смеха, вырывающегося из моего горла.
– Боже мой, Сейдж, – прошипела Пеппер, – как ты могла?!
Чувствуя себя загнанной в угол, охваченная паникой, я встала со скамьи, сделала два шага и потеряла сознание.
Я пришла в себя уже в кабинете Адама. Он стоял на коленях у дивана с мокрой салфеткой в руке. Я тут же отпрянула и прикрыла левую щеку рукой.
– Знаете, – сказал он, словно продолжая начатый разговор, – от меня на этой работе ничего не утаишь. Я знаю, кто делал пластическую операцию, кому удалили грудь, кому аппендицит, а у кого вырезали грыжу. У человека может быть шрам, но это также означает, что у человека есть история. И кроме того, – добавил он, – не шрам я заметил, когда впервые вас увидел.
– Да уж.
Он положил руку мне на плечо.
– Я заметил, что вы очень красивая, – продолжал он.
У Адама песочного цвета волосы и медовые глаза. Его теплая ладонь прикасалась к моей щеке. Я не была красавицей до случившегося и уж точно не стала ею после. Я помотала головой, чтобы прийти в себя.
– С утра ничего не ела… – призналась я. – Мне нужно в зал.
– Успокойтесь. Я предложил сделать пятнадцатиминутный перерыв, прежде чем продолжить службу. – Адам замер в нерешительности. – Может быть, воспользуемся тем, что есть в моем плеере?
– Могу поклясться, что загрузила нужную песню. Сестры меня возненавидят.
– Бывало и похуже, – ответил Адам.
– Сомневаюсь.
– Однажды я наблюдал, как пьяная любовница пыталась забраться к усопшему в гроб. Ее вытащила законная жена и избила до потери сознания.
У меня округлились глаза.
– Правда?
– Да. Так что это… – он пожал плечами, – пустяки.
– Но я засмеялась!
– Многие смеются на похоронах, – заверил Адам. – Потому что люди чувствуют себя неуютно рядом со смертью, а смех – это способ расслабиться. Кроме того, держу пари, ваша мама больше обрадовалась бы тому, что вы вспоминаете ее жизнь со смехом, чем заливаясь слезами.
– Мама решила бы, что это очень смешно, – прошептала я.
– Держите. – Адам протянул мой компакт-диск в коробке.
Я покачала головой.
– Оставьте себе. Вдруг вашим клиентом будет Наоми Кэмпбелл.
Адам засмеялся.
– Готов поклясться, что вашей маме эта идея тоже понравилась бы, – ответил он.
Через неделю после похорон он позвонил, чтобы узнать, как у меня дела. Мне показалось это странным по двум причинам: во-первых, я никогда не слышала, чтобы сотрудники похоронного бюро проявляли подобное участие, а во-вторых, его нанимала Пеппер, а не я. Я настолько была тронута этим участием, что испекла ромовую бабку и по пути с работы домой занесла ее в похоронное бюро. Я надеялась оставить ее в конторе и не наткнуться
