Локти на мраморной стойке, нога закинута за ногу, такая себе расхлюстанная поза, такой себе праздношатающийся джентльмен. Мэллори, повидавший более чем достаточно грошовых репортеров, горевших желанием накропать очередную восторженную статью о великом левиафане, ощутил легкий приступ беспокойства. Этот парень явно не прост, у него большие возможности и связи.
Худая долгопалая кисть журналиста оказалась на удивление сильной.
– Я здесь по делам Географического общества, – объявил Олифант достаточно громко, чтобы быть услышанным группой бездельничающих в холле ученых. – Комитет по исследованиям, понимаете? И вот я подумал: а нельзя ли проконсультироваться у вас по одному вопросу, доктор Мэллори?
– К вашим услугам, – ответил Мэллори.
Королевское географическое общество великолепно финансировалось, а его всемогущий Комитет по исследованиям ведал распределением географических грантов.
– Не могли бы мы поговорить наедине, сэр?
– Разумеется.
Мэллори последовал за журналистом в гостиную дворца, где Олифант отыскал укромный уголок, полускрытый лакированной китайской ширмой. Откинув полы сюртука, Мэллори сел на стул, Олифант же примостился на краешке красной шелковой банкетки, спиной к стене, и окинул взглядом гостиную, явно проверяя, нет ли поблизости лишних ушей.
– Похоже, вы неплохо знакомы с дворцом, – заметил Мэллори. – Захо́дите сюда по делам комитета?
– Не часто, но как-то я беседовал в этом салоне с одним из ваших коллег, профессором Фрэнсисом Радвиком.
– Ах да, Радвик. Бедняга.
Мэллори был несколько уязвлен, но отнюдь не удивлен. Радвик поддерживал массу деловых знакомств, что очень помогало при выбивании грантов из самых разнообразных источников.
Олифант печально кивнул:
– Я не ученый, доктор Мэллори, я только пишу путевые очерки. Безделушки, не более, хотя некоторые из них и были встречены публикой довольно благожелательно.
– Понимаю, – сказал Мэллори, убежденный, что раскусил сущность этого малого: богатый бездельник, дилетант. Вполне возможно, что у его семьи хорошие связи. По большей части такие ретивые пустозвоны совершенно бесполезны для науки.
– В Географическом, доктор Мэллори, – начал Олифант, – идут сейчас ожесточенные споры относительно предмета исследований. Вы, вероятно, знакомы с этой полемикой?
– Я был за границей, – ответил Мэллори, – и не в курсе многих новостей.
– Без сомнения, вас занимала собственная научная полемика, – понимающе улыбнулся Олифант. – Катастрофа против единообразия. Радвик не раз высказывался по этому вопросу. И весьма, скажу я вам, горячо.
– Сложная проблема, – пробормотал Мэллори. – Более чем запутанная.
– Лично мне доводы Радвика кажутся довольно шаткими, – небрежно бросил Олифант – к приятному удивлению
