Кайлеан, это моя бабка. Бабуся, познакомься с Кайлеан. Она неплохо для меекханки стреляет из лука.
Все в молчании таращились на сверточек.
Дух предка. Заклятая в нескольких костях, опекающая потомков душа, не вставшая на дорогу к Дому Сна. Согласно Великому Кодексу, за владение чем-то подобным отправляли в петлю.
Кто-то сзади откашлялся:
– Хм… Глядя на тебя, Даг, мы надеялись, что твоя бабка будет, хм… чуть повыше.
Установилась тишина.
А потом они засмеялись – весь чаардан, как один человек. Рычали, фыркали и хихикали, словно безумцы. Кто-то воткнул лицо в конскую гриву, кто-то иной давился и кашлял, едва в силах перевести дыхание. Красный, словно мак, Кошкодур рычал так, что аж слезы стекали у него по щекам, пробивая дорожки в степной пыли. Благодаря неким племенным, наполовину шаманским, чарам они оказались в кругу, вырванном у убийственной магии. От Молний их отделяло едва ли несколько десятков ярдов, а они ржали во всю глотку. И с этим смехом с них стекала усталость, страх, отупение и пропитанная отчаянием безнадега. Даже коням передалось настроение их всадников, поскольку начали они трясти башками, задирать хвосты и нетерпеливо топтаться на месте.
Наездники Бури стояли, отделенные от них магией, в которую не смели ступить, и молча таращились на складывающихся от смеха несостоявшихся жертв. И даже самый глупый из них понимал, что преследуемый отряд уже не группка отчаявшихся беглецов на загнанных до полусмерти лошадях.
Что снова он – боевой чаардан.
Ласкольник успокоился первым. Подождал, пока не стихнет смех, и вложил в рот свисток.
Клин. Ровно.
Они встали в строй, словно на смотре, в несколько мгновений сформировав клин. Это тоже была демонстрация для Молний. Вызывающая и наглая.
– Даг, сумеешь открыть нам проход? – Ласкольник указал на вершину холма.
Дагена спрятала сверточек под панцирь и поднялась в стременах, чтобы получше оценить расстояние:
– Сумею. Кто-нибудь предполагает, как далеко эта гадость тянется по ту сторону?
– На двадцать футов, – проворчала Лея. – Не больше.
Лея. Она владела самым ужасным – и самым быстрым – конем в чаардане. И еще – пророчила. Видела на расстоянии.
– А тот, кто чары наложил? Жеребер?
Девушка осмотрелась по сторонам, тяжело вздохнула и соскочила с седла. Встала на оба колена, воткнула ладони в покрытую серой пылью землю и громко, словно всплыв из глубины, набрала воздуха.
– В миле за холмом. Двое жереберов, – выталкивала она из себя фразы, будто преодолевая некую тяжесть. – Сотня вооруженных. Может, и больше. Наложивший чары не понимает, что происходит. Что продырявило его заклятие. Он зол. Слышу, как колотится его сердце. Слышу… собирает силы, сейчас ударит снова…
Она вырвала ладони из серой пыли и одним прыжком оказалась в седле.
– Убегаем отсюда, кха-дар.
Ласкольник махнул
