для диспутов, прошел по коридору до единственной двери по левую руку. До сих пор он был здесь всего лишь раз, когда испрашивал разрешения пройти испытание для приема в университет. Оно состояло в том, чтобы выступить перед всем факультетом и победить в ходе диспута. Это было нелегко – в Руане не проводили подобных соревнований, – однако он прошел. Тему для одного диспута выбирал он сам, для второго – они. Слава Богу, что они не выбрали юриспруденцию.
Луис постучал, и незнакомый голос ответил:
– Войдите.
Он подумал, что голос женский, однако, когда вошел, оказалось, что ректор сидит в одном из кресел для посетителей (гость в собственном кабинете), а за его столом, на обычном месте главы университета, восседает изумительно одетый и – другого слова никак не подобрать – красивый мужчина лет двадцати пяти. Весь он переливался белым шелком и золотом, но прежде всего в глаза бросалась яркая пурпурная лента, переброшенная слева направо через красную тунику, отделанную парчой. Только император, его родные и самые близкие доверенные лица имели право носить эти цвета.
Позади визитера стояли два великана, один точно грек, судя по бороде и коротким волосам, а второй – африканец с черной блестящей кожей. У обоих за поясом были золотые хлысты, а еще мечи и дубинки. Хлысты, как знал Луис, предназначались, чтобы расчищать в толпе путь для господина.
Луис немедленно упал ниц. Он понятия не имел, кто этот человек, однако пурпурная лента, да еще и тот факт, что ректор университета уступил ему свое удобное законное место, означали, что лучше переусердствовать с формальностями, чем нечаянно выказать непочтительность.
– Встань, схоластик.
Его певучий голос имел весьма необычный тембр. И кожа гладкая, как у женщины, без бороды, руки и ноги длинные, ладони узкие и изящные. На пальцах золотые кольца, причем одно такое тяжелое, что смахивает на государственную печать. Конечно же, это евнух, понял Луис.
Он поднялся.
– Ты знаешь кто я?
– Нет, господин, не знаю.
Гость в задумчивости провел языком по нижней губе. Луис заметил, что ректор не сводит с евнуха глаз, а на его лице застыла улыбка, напоминающая порез на кожице апельсина.
– Я начальник священных покоев. Препозит.
Луис инстинктивно поклонился. Препозит – тот, кто спит рядом с императором, – был вторым по могуществу человеком в империи после самого василевса, а некоторые сказали бы даже, что и могущественнее его. Василий вечно отсутствовал, ведя свои войны. Император не любил придворной жизни, даже когда не воевал, поэтому в основном он проводил время в своей резиденции на побережье. Начальник же оставался в Константинополе, он отвечал за повседневное благополучие города.
– Он не похож на умника, – сказал препозит ректору.
– Он лучший кандидат для той работы, о какой ты говорил, господин, – ответил ректор. – Никого лучше и быть не может.
– Может, ты отдаешь его мне, потому
