не находишь? Сама миниатюра, я хотел сказать. Там сзади завиток такой выбивается на шее… Не хочу выставлять ее в магазине у Саймона. Стащат в один момент. Глаза у старика уже не те.
– Он выглядит совсем больным, – сказала Клаудиа. – Ты не хочешь попробовать уговорить его обратиться к врачу?
– Смысла нет. Я уже пытался. Старик терпеть не может врачей. Боится, что они его загонят в больницу, а больницы он ненавидит еще больше. Больница для него всего лишь место, куда люди отправляются умирать, а ему не хочется думать о смерти. Неудивительно, если всех твоих родных стерли с лица земли в Освенциме.
Сейчас, в постели, улегшись на спину и устремив взгляд на узорчатый шелк полога, освещенный мягким светом прикроватной лампы, Деклан спросил:
– Тебе удалось поговорить с Жераром?
– Нет еще. Поговорю после следующего заседания совета директоров.
– Послушай, Клаудиа, я хочу купить этот магазин. Он мне нужен. Я его создал. Он отличается от всех существующих благодаря мне. Нельзя, чтобы старый Саймон продал его кому-то другому.
– Я понимаю. Нам надо постараться, чтобы не продал.
Как удивительно, подумала она, это стремление дарить, удовлетворять каждое желание любовника, словно стараешься примирить его с тяжким бременем твоей любви. Или где-то в глубине души таится иррациональная уверенность, что он заслуживает получить то, что хочет, если уж захотел, просто потому, что тебя к нему так влечет? А когда Деклан чего-то хотел, то хотел этого со всей страстью, как избалованный ребенок; ему не было удержу, он забывал о чувстве собственного достоинства, о необходимости проявить терпение. Однако на этот раз, говорила себе Клаудиа, его желание было вполне взрослым и рациональным. Получить право владеть этим домом, состоявшим из двух квартир, и обеими частями магазина, уплатив всего триста пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, – сделка необычайно выгодная. Саймон хотел продать дом, хотел продать его Деклану, но ждать дольше он просто не мог.
– Он что, недавно снова с тобой говорил? Сколько еще времени нам остается?
– Нет, не говорил. Но он собирается выставить дом и магазин на продажу, если мы к тому времени не дадим ему определенного ответа. Он, конечно, запросит за него больше, чем хочет с меня.
– Я собираюсь предложить Жерару выкупить мою долю, – медленно проговорила Клаудиа.
– Ты имеешь в виду все твои акции в «Певерелл пресс»? И он может это себе позволить?
– Не без затруднений. Но если согласится, он найдет деньги.
– А как-нибудь иначе ты это сделать не можешь?
Она подумала, что могла бы продать квартиру в Барбикане[38] и переехать сюда, только как это поможет решению их проблем? И ответила:
– У меня нет трехсот пятидесяти тысяч фунтов на депозите в банке, если ты это имеешь в виду.
– Но Жерар – твой брат, – продолжал настаивать Деклан. – Он наверняка сможет помочь.
– Мы
Барбикан – район лондонского Сити, сильно пострадавший от воздушных налетов во время Второй мировой войны и перестроенный как единый комплекс В настоящее время также один из культурных центров Лондона.
