вразумился.
Клавдия. БлаговестСамара. рф/-public_page_10222
«Все от Бога нам, грешным, дается»
Владимир Филиппович Пономарев и его жена Нина Петровна – обычные люди, как и многие их сверстники, прошедшие через множество искушений. Много лет они духовно окормлялись у блаженной схимонахини Марии (Марии Ивановны Матукасовой). Ездят по святым местам, ходят в храм. Владимир поет на клиросе Кирилло-Мефодиевского собора.
Жизнь этой семьи никогда не была легкой, но, преодолевая и переживая вместе все тяготы и лишения, они научились главному: пониманию того, что все от Бога, все дается нам во спасение. Об этом и те истории, что поведала Нина.
Молитва о маме
Господь показал мне маму мою в аду. Видать, настолько уже душа ее возопила. Я ее не поминала лет десять, даже нитки за нее не подавала, ни корочки хлеба. По молодости была далека от Бога. Мама моя тоже несла в своей жизни грех родителей своих. Потому что ее мама, моя бабушка Анна, умерла от аборта. Они с дядей Ваней осиротели маленькими: маме было пять лет, а дяде Ване три года. Моя-то мама единственный раз хотела сделать аборт, и вдруг страх на нее напал, в жизни такого она не знала! Побежала прочь, не стала губить чадо. Родила она меня, а потом Господь уже уберег ее от греха, она больше не беременела. Маме Господь дал жизнь очень тяжелую, мытарства на земле, может быть, для того, чтобы в какой-то мере искупить грех ее родителей. Мама была очень доброй души человек, зла никогда не держала, всем все прощала. В 15 лет маму посадили на пять лет – то ли она опоздала на работу, то ли уснула на работе. Работали ведь по 17 часов во время войны. Просидела она два года, и окончилась война, ее выпустили. Но те два года в лагере были сущим адом! Пришла – тело все в наколках. Там, говорит, тебя распинали как на кресте и творили что хотели… Из лагеря она в семнадцать лет вышла уже пропащим человеком. Курила, пила. Были они старообрядцами, но она не придерживалась даже тех устоев, в которых жили ее родные. Но у меня никогда не было к маме ожесточения.
Было непослушание. Но чтобы оскорбить – это было ужасно.
Не исповедовалась моя мамочка, не причащалась. И все же Господь ее уберег от позорной смерти, не от водки она умерла. Сделали укол анальгина, а он ей был противопоказан, и она тут же умерла.
Незадолго до маминой смерти я приехала к ней, она стоит в розовом платье, я смотрю на нее – и Ангел мне мысль подал: последний раз ты ее видишь! А я еще думаю: ну как это в последний раз – вроде ничего она. И вот она в шесть часов умирает, а я, еще ничего не зная, в ту ночь места себе не нахожу. Все смотрят английский фильм, мне же нет покоя. А что случилось – не знаю.
Ночью вижу страшный сон. Черное-черное море, и вдалеке языки багрово-красного пламени. Небо черное, дым. А где я стою, там пустыня. Стоит мазанка саманная, стены без окон и дверей. Жуткая обстановка. Не знала я, что Господь дал мне тогда увидеть, в какое место моя мама ушла. Потом сообщают: «Мама твоя умерла». На девять дней водкой ее поминали, я еще песни
