домой не вернусь, может быть, заеду за вещами.
– Кристина, так нельзя! – Голос Марины Константиновны сорвался. – Мы не спали всю ночь, папа пьет валокордин! Так нельзя!
«Определились бы, у кого из них инфаркт», – с внезапной злостью подумала Кристя. Ее охватила тоска: ничего путного из этого разговора не выйдет. Родители думают не о ней, а о себе, говоря, как им плохо без нее. Арсен был прав. Собственники.
Михаил Степанович отобрал трубку у жены.
– Ты смерти нашей хочешь?! И как ты собираешься жить? На что? Где? Ты об этом подумала?
– Нет, – честно ответила Кристина. – Но и своей смерти не хочу. Я не вернусь. Буду иногда звонить, вещи оставьте себе. До свидания!
Трубка радостно бибикнула, когда Кристя нажала на кнопку отключения. Сама девушка особой радости не испытывала, только сумрачное удовлетворение оттого, что решение уйти из дома, продиктованное импульсивностью, оказалось в конечном итоге единственно верным.
Конечно, не об этом она мечтала, когда поступала в институт. Но кто знает, вдруг уход из дому со скандалом – это та встряска, которая была необходима, чтобы действительно начать новую жизнь и ни от кого не зависеть? Если бы Кристя все-таки ушла раньше на бабушкину квартиру, родители не оставили бы ее там в покое, донимали бы звонками и визитами, диктовали, как ей жить. Она могла бы сдаться. А теперь – ни за что!
Гордо расправив плечи, Кристина спустилась в гостиную. Там бесшумно работал большой телевизор; на экране Турецкий вел допрос с пристрастием. Сеня полулежал на диване и водил карандашом в альбоме.
– Ну, как?
– Бесполезно. Орут и не слушают. – Кристя плюхнулась в кресло и вытянула ноги. Хорошо!
– Забей. – Арсен работал мелкими штрихами, карандаш порхал над бумагой. Кристина залюбовалась точными движениями его руки. – Наслаждайся жизнью. Всё.
– А что ты рисуешь? – полюбопытствовала девушка, пытаясь подсмотреть. Сеня вздохнул, бросил критический взгляд на свою работу и протянул листок Кристе. Это оказался портрет то ли Турецкого, то ли Домогарова, едва намеченный, но очень похожий. – Здорово!
– Да ну, ерунда. – Но было видно, что похвала Арсению приятна. Творческие люди вообще падки на комплименты. – Такое любой первокурсник художественного училища в Тмутаракани изобразить может.
– А меня можешь нарисовать? – робко спросила Кристя.
– Так-то? Раз плюнуть. Ну-ка, повернись к свету, вот так, голову еще выше… Сиди, не двигайся. – Карандаш снова сухо зашуршал. – Это не искусство, а так, разминка для рук… А ты фотогеничная.
– Да ну, – смутилась Кристина.
– Точно тебе говорю. Поверь фотографу и художнику.
Кристе очень хотелось верить фотографу и художнику, но… где она, эта фотогеничность? Остренькие коленки и локти, не глаза, а глазки, и лицо в общем-то непривлекательное… Может быть, Арсен смотрит с точки зрения кубиста? Хорошенький комплимент!
