поцелуями её мокрое лицо, крепко-крепко обнял и зашептал:
– Прости, прости, любовь моя. Я лишился рассудка. Ты, Визиофея – единственная женщина, покорившая сердце гордого, надменного, себялюбивого короля. Я боюсь за тебя, за нашего сына, жизнь которого ты должна сохранить. Сделай это ради меня, ради нашей любви. Беги, Визиофея…
– Еще минута промедления, и мне не спасти тебя, Визиофея, – проговорил старец, помогая ей подняться.
– Прощай, – прижавшись к королю, прошептала Визиофея.
– Прощай, любовь моя, – проговорил король, едва шевеля бескровными губами.
Старец и Визиофея направились к двери. Джулия прижалась к холодной каменной стене, а когда монах проходил мимо нее, сделала шаг вперед и спросила:
– Что делать мне, Анх То?
– Дождаться утра, – ответил он, жестом останавливая её.
– Но, на рассвете все здесь превратится в прах и пепел, – воскликнула Джулия.
– Дождись рассвета, – сказал старец и исчез.
Джулия присела на корточки и, обхватив голову руками, застонала:
– Зачем мне снится этот сон? Что я должна понять, вторгаясь в вековые тайны? И почему такой печалью мой полон дух и сердце разрывается на части? Кто даст ответ? И есть ли объясненье всем мукам и страданиям земным?
– Не торопись, еще ты все узнаешь, – послышалось в ответ. И яркий свет рассеял темноту.
Грянул гром барабанов, сопровождаемый бряцаньем доспехов, звоном кадильных чаш и мелодией ритуальных песен. Запахло благовониями и ароматными маслами.
– Яви себя народу, Нджаява Манн! – раздались восторженные крики.
– Ты – наше солнце!
– Ты – наш властелин!
– Ты – наш посредник пред сынами света!
– Ты – второй после Будды!
– Яви скорей свой лик, король!
Джулия поспешно поднялась и побежала по широкому коридору к распахнутой в небо двери. Отсюда она могла видеть многоголосую пеструю толпу, стоящую у подножия Анкор Томба и золотого Будду, к которому медленно двигалась вереница людей, одетых в ярко-желтые одежды. Впереди всех, высоко подняв голову, шел король Нджаява Манн Севен.
Его черные, напомаженные маслом волосы, приобрели на солнце золотой оттенок. Бледное лицо короля было совершенно спокойным. Джулии показалось, что на нем появилось некое подобие улыбки, когда король поднялся на последнюю ступень пьедестала и повернулся к людям, чтобы вознести всесожжения. Наступила полная тишина. Нджаява Манн Севен поднял вверх кадильницу, и в тот же миг трезубец молнии вонзился в его сердце. Огненный вихрь подхватил всех, находящихся на вершине Анкор Томба и увлек за собой в черную воронку пустоты.
Крик отчаяния и страха огласил пространство. Люди бросились врассыпную. Солнце померкло. Вязкий, тягучий сумрак повис над землей. Стены храма заходили ходуном, а каменные идолы попадали со своих пьедесталов лицами вниз.
Джулии показалось, что началось
