актуализовать бергсоновский метод в современной панораме гуманитарного знания, – но дальше этого намека не пошли. Я не беру на себя смелость проводить такую актуализацию всесторонне; однако мне хотелось бы продвинуться хоть на шаг в желанном направлении и не ограничиваться только благими намерениями. Я верю в плодотворность пути, перед которым В. Пивоев и С. Шрёдер остановились в растерянности.
Что касается отрицательного отношения к концепции Бергсона, то, надо сказать, критиковать его учение и, в частности, его метод очень легко. Сам философ высказался на этот счет весьма недвусмысленно и жестко[223], видимо, потому, что реагировал на соответствующие высказывания довольно болезненно. Уже будучи международно признанным мыслителем, Бергсон подвергался яростным нападкам со стороны таких, например, небезызвестных деятелей и ученых, как Феликс Ле Дантек (философ-позитивист, биолог, профессор общей эмбриологии Сорбонны), Жюльен Бенда (картезианец, философ-интеллектуалист, писатель), Шарль Моррас (руководитель Action française – националистического и монархического движения), Бертран Рассел, Джордж Сантаяна[224]. Первый из названных считал, что для научного познания мира метод Бергсона совершенно непригоден, а второй уверял, что Бергсон стремится выдать свою философию за научную. В России же спорные стороны бергсоновской методологии отмечали Б. В. Вышеславцев, И. Д. Холопов, Н. А. Бердяев, философ-интуитивист Н. О. Лосский, сторонник философии всеединства Л. П. Карсавин, а также Л. М. Лопатин и С. Л. Франк. Интересную критику бергсоновской философии, в частности методологии, предложил П. С. Юшкевич[225]. Впрочем, позиция всех русских мыслителей, независимо от направления их деятельности, оставалась хотя и двойственной, но в любом случае корректной: в чем-то они соглашались с Бергсоном, в чем-то – нет, однако неаргументированных нападок в их работах мы не найдем. А вот в советское время метод Бергсона стал объектом весьма спорной критики, – спорной именно потому, что аргументы «против» оказались более поверхностными, чем бергсоновские доводы «за», – на страницах книги В. Ф. Асмуса[226], что вполне понятно, если учесть интересы советского исследователя и соответствующую политическую доктрину[227].
Естественно, не только приверженность определенному философскому направлению опередила негативную оценку Асмуса. Многое здесь зависит от специфического понимания сущности самой науки и того, как, относился к ней Бергсон. Ведь, так или иначе, порицая методологию философа, всегда акцентировали разграничение науки и метафизики, которое имело место в бергсоновских трудах, и соответствующее противопоставление рационального метода познания интуитивному. Внимательно проанализировав критику бергсоновской методологии, можно сделать следующие выводы:
1) противники Бергсона под наукой понимают только «позитивную науку»[228] (то есть классическую физику, естествознание,
«Критика интуитивной философии настолько не требует усилий, ей настолько гарантирован хороший прием, что она всегда прельстит дебютанта. Позже может прийти сожаление – если только дело не в прирожденном непонимании и, из досады на это, личном неприятии всего того, что не сводится к букве, что собственно и является духом. Такое бывает – ведь и у философии есть свои книжники и фарисеи» (См.:
Подробнее о критике Бергсона см.:
См., в частности:
Как указывают Пивоев и Шредер, Асмус действовал «в интересах апологии марксистского материализма»; он «создает искаженное представление Бергсона об интеллекте и потом критикует эту приписанную французскому философу точку зрения» (
«Но если у философии и у науки, под которой согласно со словом science всегда понимается естествознание, предмет познания один и тот же, и только метод иной, то ценность метода науки неизбежно должна понизиться», – заключает Р. Кронер (
