в себе ничего таинственного»[723]: в известной мере ее проявляет каждый. Она лишь на первый взгляд кажется «непостижимой», – постольку, поскольку интуиция бывает выражена, как правило, посредством «всецело новой и абсолютно простой идеи», которую нельзя, тем не менее, воссоздать «из предсуществовавших элементов»[724] и которая требует усилия. Однако, полагая интуицию в качестве метода, невозможно отказаться от накопления «наблюдений и опытов» и «материальных познаний»[725]. Действительно, констатирует философ, нужно собрать факты, свести их воедино, чтобы они корректировали друг друга, выполнить аналитическую работу, – «ибо нельзя получить от реальности интуицию, то есть интеллектуальную симпатию к тому, что есть в реальности самого сокровенного, если не заслужить ее доверия путем продолжительного общения с ее поверхностными проявлениями»[726].
Получив же эту интуицию, следует дальше раскрыть ее, чтобы передать другим, подобрав нужные образы, а затем и понятия. «Философ вынужден оставить интуицию, как только он воспринял ее порыв, и довериться самому себе, чтобы продолжать движение, создавая одно за другим понятия»[727], – гласят строки из знаменитого бергсоновского труда. «Но очень скоро, – продолжает Бергсон, – он чувствует, что теряет почву под ногами, и ощущает необходимость в новом соприкосновении…»[728]. Значит, нужно оторваться от познаваемых фактов и выработанных понятий (пусть и качественных) и повернуться к исходному импульсу, который, развиваясь, воплощается в различной вербальной оболочке, не будучи никогда исчерпан. Это и есть возвращение к интуиции, которая представляет собой «не вещь, а направление движения», которая качественно превышает любое «резюме или синтез познаний»[729].
Как проявляет себя метод интуиции в действии, Бергсон демонстрирует на примере работы над литературным произведением. По мнению философа, всякий «хорошо знает, что после продолжительного изучения предмета, когда все документы собраны, все заметки сделаны, чтобы приступить к самой созидательной работе, требуется нечто большее, требуется усилие, часто очень тягостное, чтобы разом переместиться внутрь предмета и чтобы почерпнуть возможно глубже тот импульс, которому потом придется только отдаться»[730].
И я могу с уверенностью констатировать, что мной была предпринята действительная попытка применить описанный метод. Он, конечно, не единственный и, возможно, не самый излюбленный в кругу исследователей. Но, после всего вышеизложенного, разве подлежит сомнению то, что он предпочтительнее других в данном случае? Как нетрудно убедиться, философия Бергсона, с присущей ей уникальной первичной интуицией, противится навязыванию ей инородного метода, взятого наугад из арсенала позитивной науки или выведенного из другого учения. Апеллируя к бергсоновскому учению, будем придерживаться оригинального метода философа, насколько мы в силах его
