и придавить на одном боку минут триста.
Послушай, оптимист, – Музыкант приостановился, он задыхался, обливался потом, – почему «близнецы» заговорили по-русски? Хорошо хоть мы в дороге ничего плохого в их адрес не отпустили.
Всему свое время, – философски заметил я, – торопить его – укорачивать жизнь. Есть хочу, как после блокадной зимы, в голове все перемешалось: «близнецы», говорящие по-русски, закрытое авто, повсюду таинственность. Зачем все это? Гастролеров из России должны встречать с музыкой.
Будет здесь нам с тобой особая музыка, которую сочинил товарищ Шопен…
Умопомрачительной красоты двери с фигурной мозаикой при нашем появлении, казалось, отворялись сами собой, легко и бесшумно разъезжались в разные стороны, скрывались в невидимых глазу нишах. Музыкант каждый раз вздрагивал, останавливался, словно ожидая встречающих служителей или хозяев, но тщетно. Сговорились, что ли наши «новые русские» потешить бедных служителей муз таинственным своим поведением.
– Я где-то читал, у товарища Сталина в апартаментах двери тоже растворялись сами по себе! – жалко пролепетал Музыкант. Так хотелось мне его отчитать, но… не стал этого делать. Остановился перед легкой позолоченной дверью, ведущей, несомненно, в главные комнаты виллы.
– Добро пожаловать, гости дорогие! – буркнул я и первым шагнул в просторный вестибюль. Музыкант последовал за мной. Но… и в вестибюле мы тоже оказались в одиночестве. Зато представилась возможность малость передохнуть в прохладном помещении, осмотреться по сторонам, придти в себя. Поставив на черный мраморный пол свои пожитки, мы присели в глубокие кресла с огромными мягкими подлокотниками. Кресла, как и диван, были обтянуты розовым велюром.
– Н-да, коммуналка неплохая! – восхищенно выдохнул Музыкант. – Музей! Жаль, экскурсоводов не видно.
Вестибюль был и впрямь великолепен. Посредине округлого помещения возвышалась скульптурная группа – змеи, русалки и прочая нечисть обвивали подножье фонтана. Сам фонтан был изображен в виде демонической женщины, струи подсвечивались изнутри, и вода казалась разноцветной. Но, пожалуй, главное наше внимание привлекла широкая мраморная лестница, покрытая великолепными китайскими коврами.
– Пойдем дальше, – предложил Музыкант. – Давай представим себе: мы – обычные туристы, попали в музей, покинутый смотрителями. – Он решительно тряхнул футляром со скрипкой, которую не отпускал от себе ни на шаг, и вдруг визгливо крикнул, что было мочи. – Эгей! Господа-товарищи! Леди и джентльмены, черт вас подери! – Я видел, как побледнели щеки Музыканта. – Это похоже на издевательство. Разве так встречают гостей? И, странное дело, этот рвущийся из души крик, был, наконец, услышан. Из боковой, абсолютно неприметной глазу дверцы, бочком выскользнул молодой человек спортивного вида. Я подивился его пиджаку – золоченые полоски шли вертикально, ну, ни дать, ни взять, швейцар ресторана «Метрополь» в Москве.
