Смирения, возжаждав дополнительных мук, первопроходцы Двух Колец, неофиты Двух Концов и жрецы Срединного Гвоздя, – короче, титаны подвижничества и столпы отрешения, неудовлетворенные духовно.
Они стучались, и им отверзалось.
Хотя не всем.
Кандидата в члены Братства ждал ряд испытаний: на чистоту помыслов, стойкость к соблазнам и крепость телесную. Ибо образ жизни Веселых Братьев мог долго выдержать отнюдь не всякий! Скрипя зубами от отвращения, они поглощали горы жаркого с пряностями; морщась, как от зубной боли, вливали в себя ведра лучших эмурийских вин; стеная и лия слезы раскаяния, многажды за ночь теряли невинность в объятиях блудниц; и лишь печально крякали, огребая зуботычины во время «стенных» ритуал-побоищ. Тот, кто хоть на миг выказывал малейший намек на удовольствие, получаемое не от утреннего похмелья и саднящих кровоподтеков, а от застолий и ночных оргий, безжалостно изгонялся с позором. В итоге Веселые Братья четвертый век подряд предавались ненавистным разврату и чревоугодию, стоически неся тяжкий груз. Немало из них достигло за это время Горнего Делириума, ускользавшего ранее. Кое-кто после озарения вновь возвращался к былому отшельничеству; иные уходили в мир, узрев в обыденности Янтарную Нить. Редкие гении, если позволяли средства, возобновляли разгульный образ жизни вне ордена – теперь уже в полное свое удовольствие.
Таким способом орден креп год от года.
– …Вы позволите?
Очнувшись от задумчивости, Мускулюс обнаружил два любопытных факта. Во-первых, ему, оказывается, принесли окуньков и запеканку. Судя по обглоданным костям, пару окуньков он успел благополучно съесть. Во-вторых, над ним горой навис давешний ланд-майор с дымящейся кружкой в деснице. Шуйцей офицер беспардонно оперся о стол малефика. Пшеничные усы, «завитые винтом», грозно топорщились, обрамляя пористый утес богатыря-носа. Усмехался жесткий рот, а вот глаза-буравчики исподволь продолжали начатую работу, ввинчиваясь глубже, глубже…
Отказать нахалу? Бессмысленно. Этот пес с мертвой хваткой. Будет встречаться на пути раз за разом, пока не добьется своего.
– Присаживайтесь, – откровенно вздохнул Мускулюс.
Ландверьер опустился на стул с неожиданной легкостью. Стул даже не скрипнул.
– Я вижу, сударь офицер, вы не просто желаете выпить для знакомства, – малефик решил брать быка за рога. – Что ж, приступим.
– Вы угадали, мастер колдун. Значит, сразу к делу? Тем лучше. Мое дело – закон и порядок в Ятрице. И, смею вас заверить, справляюсь я с этим неплохо. Иначе, сами понимаете, старину Эрнеста вряд ли оставили бы на второй срок… Но сейчас я в затруднении. Видите вон того мужчину с бляхой магистрата? Что сидит с Братьями?
– Вижу. Вы хотите его арестовать? Вам нужна моя помощь?!
Крепыш как раз опустошал очередной кубок крепкого. По мокрому румянцу его щек градом катились слезы.
– Это Якоб Гонзалка, архивариус ратуши. Два… нет, уже почти три дня
