зло, огромное поле вариантов превращения одного в другое, как и добра в добро со злом в зло. В нем возникали невидимые планы бытия, которые человеку никогда не суждено было понять, и отчетливое умение понимать вещи, которые были спрятаны от внимания всех других живых сущностей, кроме людей. В нем были категории праведности и греха, ясности и тумана, полноты и пустоты, выбора и необходимости, соответствия и недостаточности, избытка и понимания, конкретности и абстрактности. И главное, в нем было осознание веры.
Как ни странно, именно вера заставляла людей делать большую часть тех вещей, которые они делали. Просто-напросто, в какой-то момент человек начинал верить во что-то, и тогда изобретал, скажем, автомобиль. Сатклихо основательно потряс мыслительные способности Ростика, когда объяснил, что мастерства древних римлян, без сомнения, хватило бы, чтобы сделать почти нормально работающий автомобиль. Они смогли бы выточить блок-картер, смогли бы сделать примитивное топливо, разумеется, сумели бы построить привод, шасси, систему управления. И даже голова у них работала в нужную сторону – недаром они понастроили через всю империю отличные дороги. Но автомобиль они все-таки не сделали…
– Потому что были неконструктивны в своей вере, – объяснил Сатклихо на занятиях по Земной истории. – Автомобиль, аэроплан и всякие прочие прекрасные и удивительные предметы человечество сумело изобрести, лишь когда отвратило веру от безусловной привязанности к Богу, свойственной средним векам, и частично устремило ее на внешний мир.
– Значит, вера – созидательный элемент прогресса, – признал Рост. – Но вера в Бога? Как быть с ней?
– Тебе не хочется от нее отказываться?
Оказалось, что действительно, уже не хочется. Хотя признавая это, Ростик удивился себе, да так, что просто не мог найти слов. Как всегда, в определениях ему помог учитель из племени аймихо.
– Тебе не хотелось бы терять ее, потому что при этом ты теряешь слишком многое, верно? Осознание бессмертия души, понимание своего всемогущества, ощущение защищенности и любви, которую уже привык считать данностью жизни? – Он помолчал, прочитав безоговорочное согласие Ростика. – А главное, ты привык полагать, что настоящая, полная, неусеченная вера – тот самый инструмент, которым можно изменить почти все.
– Все так, – согласился Ростик. – Вот только одна деталь в твоих размышлениях меня смущает, хотя я и не понимаю, как точнее ее выразить… Видишь ли, ты не пришел ко всем этим замечательным мыслям сам. Ты уже имел их, когда принимал православие. Тогда почему ты согласился стать христианином, когда за вами такая утонченная, такая изящная школа мысли?
– Пока ты плохой ученик, – с грустной улыбкой признал Сатклихо. – Я, как и все аймихо, принял христианство, потому что оно верно. Оно подтверждает и даже усиливает все наши постулаты. А кроме того, оно говорит о богочеловеке, который явился вам, людям, совсем недавно, всего две тысячи лет. Нам он являлся давно… И мы, как верующие, обязаны обновить веру в соответствии
