сурово, на Тошку грустно. – Однако тогда бы вышло, что слушать меня станет не только друг, но и…
Слово «враг» я произнести не успел, за столом разгорелись страсти. В основном по мою душу. Но я стерпел. А когда круги на воде улеглись, сказал:
– Хотите – верьте, хотите – нет, и вообще, как хотите. А у меня есть совершенно достоверные сведения о том, что убийца Ники сидит среди нас точно так же тихо и мирно, как он сидел рядом с Никой, прежде чем проломил ему череп. И я знаю про него еще одну подробность, которую и хочу передать инспектору.
Все смотрели теперь исключительно на меня, как совет присяжных на председательствующего судью, и ждали. Я выдержал паузу еще чуть-чуть, больше от озорства:
– Этот человек, как и наш покойный Ника, курил в ту ночь сигарету. Они оба курили рядом. Вот и считайте. – Я умышленно выдал факт, который Вика пропустила мимо внимания, а я отметил и запомнил из ее слов. Она видела сверху два огонька.
Девушка Вика робко улыбнулась мне. Еще бы, она теперь получается как бы косвенный и тайный пособник следствию, к тому же некурящий и в любом случае вне подозрений. И Юрасик, ее подопечный, тоже был доволен. Талдыкин принципиально никогда не прикасался к никотиновой отраве и выбывал из числа подозреваемых. Хотя, если вспомнить, в каком состоянии мы транспортировали Юрасю до кровати в тот злосчастный вечер, то и без отсутствия вредной привычки с Талдыкиным все было ясно. Чтобы пробоваться на роль коварного злодея, надо хотя бы как минимум самостоятельно стоять на ногах. Но, как я уже сказал, я не доверял даже пьяным, да и Фидель, пожалуй, тоже.
А над столом повисло то, что лирики называют безмолвием космоса. Олеська, нервно забегав глазками, смотрела по очереди то на Ливадина, то на Наташу. Антон тягостным взором сверлил Крапивницкую. Наташа уставилась на меня. Круг курильщиков и подозреваемых.
– Ребята, не забывайте, я – один из вас, – нарушил я тишину и поднял со скатерти свою полупустую пачку «Мальборо».
Но меня принимать всерьез отказались. Только Наташа, потому что была обращена ко мне взглядом, вдруг замотала головой, будто отгоняла привидение.
– Ты это, Алексей Львович, ты скажи инспектору про меня, – вдруг радостно и льстиво хохотнул Юрася. (Вот и для него я стал, наконец, Алексеем Львовичем.)
Но я решил призвать Талдыкина к порядку, чтоб не расслаблялся. Уж очень противно он дрожал за собственную шкуру. А бедный Ника мертв.
– Я скажу. Но имей в виду: сигареты могли быть только маскировкой. Если убийца дальновиден и хитер.
– Не курящий я, – скатился тут же в жалобную тональность Юрасик. – У меня аллергия на табак, задыхаться начинаю. Могу и у врача подтвердить, если понадобится.
– А курить и не обязательно было! – зашипела на него Олеська. – Можно сигарету зажечь и так сидеть! Или у тебя на зажигалки тоже аллергия?
– Ишь, с больной головы на здоровую! Сама маху дала, а сама… –
