это была одна из моих ошибок. Я выросла в семье, где никогда ни о чем не говорили, и мне хотелось, чтобы у нас с Лизой все было по-другому, – мне хотелось обсуждать ее чувства и мысли, но она держала их при себе. Меня это раздражало и пугало. Только после ее ухода я поняла, что требовала от нее делиться со мной чувствами, чтобы управлять ими, чтобы обезопасить ее.
Во время вечерних прогулок я время от времени останавливаюсь рядом с компаниями подростков и показываю им фотографию Лизы – вдруг она прослышит, что я ее ищу. Хотя я не уверена, что это ее не оттолкнет.
Впрочем, все происходит по одному и тому же сценарию: очередные подростки в капюшонах, мешковатых штанах и со скейтбордами, и никто из них и в глаза не видел мою дочь.
Медсестры сообщили, что Хизер стала меньше спать и накануне сходила на еще одно групповое занятие, после чего до вечера смотрела телевизор вместе с другими пациентами. Все это были хорошие знаки. Из наших бесед было ясно, что у нее по-прежнему большие проблемы с самооценкой, что ее все так же терзает чувство вины, но мне удавалось переключать ее внимание на лечение и ближайшие планы.
– Что вы можете сделать сегодня, чтобы помочь себе?
– Можно сходить на занятие или прогуляться по больнице, – предположила она.
– Прекрасная идея.
Мы обсудили еще несколько вариантов времяпрепровождения, после чего я спросила, возникает ли у нее желание причинить себе боль.
– Иногда, но уже не так сильно, как раньше. – Она огляделась. – Здесь я чувствую себя по-другому. Мне не одиноко. И медсестры очень милые – Мишель, например. Мне здесь… – Она пожала плечами. – Спокойнее, наверное. Я чувствую себя нормальной.
– И это действительно так. Рада, что вы начинаете это видеть.
– Хорошо, когда тебя готовы выслушать. – Она улыбнулась. – Я вечно выслушивала все горести Эмили. Мы шли в конюшню, она любит лошадей.
– Вы ее так поддерживали.
– Я чувствовала себя ее старшей сестрой. – Она на мгновение умолкла. – Я научила ее ездить без седла, и мы каждый день ездили к реке – просто поговорить.
Хизер описывала дорогу к реке, и меня захлестнуло потоком образов и звуков: лесная прохлада, скрип седла, землистый запах дерева и лошадей. Я словно перенеслась в прошлое.
Мы с Ивой едем по лесу. Лошади останавливаются, чтобы попить из ручья. Она стоит рядом со своей лошадью и треплет ее по шее.
– Я видела вас с Аароном, – говорит она.
У меня в ушах стучит кровь, сердце сжимается от ужаса.
– Я видела, как вы возвращались с реки, – продолжает она. – Ты была чем-то расстроена. Если хочешь мне что-нибудь рассказать…
Сердце так сильно колотится, что я еле дышу. Меня заливает густая, раскаленная волна стыда.
– Мне нечего рассказывать, – сердито говорю я.
