мысленно составлял отчёт, который оседал в памяти и мог быть извлечён оттуда, подобно нужной папке с полки аккуратного чиновника.
…Проснувшись после первой ночёвки в лесу, примерно в 40 фиакрах к северу от реки Рпенд, я услышал крики Авова, извещавшего о смерти Сироба. В течение ночи я просыпался лишь раз, примерно на 10 минут, около 2-х часов ночи, однако в тот момент я был поражён именно тишиной и не слышал не только подозрительных, но и вообще каких-либо звуков. Авов разбудил меня в 7 часов 35 минут. Одновременно вышли из своих шатров и остальные члены Комиссии. Пять стражников, очевидно, не спали всю ночь. Судя по поверхностному осмотру, Сироб умер внезапно, не менее чем за 2–3 часа до момента обнаружения его смерти (Фу! Что за стиль лезет! Впрочем, отчёт есть отчёт, и нечего тут стилевые разносолы разводить). На теле не удалось найти следов насильственной смерти. По приказу Йердны Сироба закопали немедленно, оставив опознавательный знак. Это решение активно оспаривала Агни, которая настаивала на том, чтобы труп был немедленно отправлен в Столицу. Свой приказ Йердна мотивировал необходимостью точного и быстрого выполнения главной задачи – расследования лиственных козней.
Смерть Сироба, тем более в сочетании со странной гибелью волка и птиц, о чём я имел честь докладывать выше, произвела угнетающее впечатление на членов Комиссии. Конкретно: Йердна был по-деловому озабочен и мрачно решителен, Агни – явно взвинчена, Авов находился в состоянии истерики и открыто отстранился от руководства, Муан был в некотором оцепенении, а Йегрес даже всплакнул. Если мне будет дозволено высказать своё предположение, то должен отметить следующее: отсутствие всяких внешних признаков омертвения у Сироба свидетельствует о том, что он погиб в результате действия одного из ядов группы «Особые Д», которые производят сильный бальзамирующий эффект в течение нескольких суток. С психологической точки зрения наиболее вероятными преступниками являются Йердна, отказавшийся отправить труп в Столицу, и Йегрес, слишком нарочито демонстрирующий своё горе.
Прости, Бабушка!
Вот так – чётко, ясно, с опорой на точные данные химии и психологии. Знай наших!
Буйволы теперь двигались медленнее, потому что дорога пошла в гору, и уже вокруг стали показываться покрытые голыми деревьями невысокие холмы, и… я бы описал сейчас этот долгий и непростой путь, но Раисе Павловне вздумалось тащить меня к этим напыщенным дуракам Штаниннико-вым смотреть их дурацкие слайды, которые они притащили из турпоездки в Париж. Хорошо бы только слайды, а то ведь пойдёт нескончаемая болтовня про тряпки и про то, как это там во Франции всё красиво загнивает и как они удачно всё купили, и этот пень Штанинников будет, конечно, гнусно хихикать и говорить, что там француженочки – ой-ёй-ёй, а его клуша будет горевать, как мало нашим туристам денег меняют, и всё такое в этом духе, что просто зубная боль их слушать… Иду… Иду…
Начало третьего ночи. Всё было, как я ожидал: «А обслуга-то, обслуга – так и лётает: сильвупле, сильвупле – прям смех берёт. Точно у тебя, Рая, в столовой для шишек! А в
