на дом по воздуху?
– Не думаю, слишком уж дорогая штука. Ну, допустим. И что?
– Мы можем сделать так. Оформляем заказ. Вносим предоплату. Заказываем доставку беспилотником. Отслеживаем его по трекинговому сигналу. Он теряется где-то на полпути, а эта, – Воротников закрыл растопыренной ладонью фронтальный вид своего «орнитолога», – птичка приносит нам его груз.
– А она сможет? – с сомнением спросил Первушин.
– Сможет.
– Что-то она не похожа на истребитель шестого поколения.
– Так и перехватывать мы собираемся не носитель ядерного оружия.
Первушин, хмыкнув, уставился в окно. Мартовское солнце висело в зените и выплёскивало лучи вниз широкими потоками, за засветкой ничего было не разглядеть.
– Нет, – решительно заявил Первушин. – Твоя схема читается на раз-два. Поймают нас и посадят, и тогда Ленке с Машутой конец. Игра не стоит свеч, да ты и сам понимаешь.
– Понимаю. – Воротников с трудом удержался от усмешки: никто посторонний не знал, что он работает вне штата «К», но последние слова Первушина прозвучали так, будто он о чём-то догадывается.
– При таком риске нечего даже и думать.
– Я был уверен, что ты откажешься, но думал, что под каким-нибудь дурацким предлогом типа «нельзя же подставлять людей!»
Первушин мрачно усмехнулся.
– Не тот случай. В гробу я всех видал. Если бы была хотя бы пятидесятипроцентная вероятность успеха, я бы согласился. Так можно было бы получить два полных комплекта ампул за половину цены одного. Но нет. Вычислят и выловят.
Воротников покивал.
– Тогда так. – Он достал из кармана и положил на стол сложенную вдвое пачку купюр; оказавшись на просторе после предельной тесноты, она поспешила раскрыться, как книга. – Десять тонн. Забирай.
– Я не знаю, когда смогу отдать, – признался Первушин, пряча деньги.
– Я знаю, что отдавать тебе ничего не придётся.
– Спасибо. – Отец крепко стиснул руку Воротникова. – Пойду…
– Давай… Всё наладится!
– Надеюсь.
– Ты только что отказался от преступления. Должна же быть какая-то справедливость, хотя бы максимально возможная.
– Не нам отмерять…
* * *
– Ты в курсе, что Морозко нашего тоже приняли понты? – спросил вполголоса Костенко.
Воротников удивлённо вскинул брови.
– Теперь в курсе.
– Вот так.
– Интересное кино: Трудягин, теперь Морозко.
– И, говорят, ещё какой-то паренёк из дипломников.
– А за что?
– Без понятия.
Воротников хмыкнул.
– А кто теперь будет вести практику ИЗ?
– Ахмэт.
